Я питательный кусок мяса.
– Не дергайся, – первый голос.
– Успокойся, – второй голос.
– Глубокий вдох, – третий.
– А за тем выдох, – четвертый голос.
– Ты просто лежишь в могиле, – пятый голос. – Ты же был готов к этому! Встречай действительность своей готовностью. Тем более, что назад не откатишь, не отмотаешь.
Я слушаю голоса, которые сплотились и сейчас выступают на моей стороне. Впервые за долгое время они делают это, для того чтобы стабилизировать мое состояние. Они отвлекают меня, они отвлекают фокус моего сознания от мультипликатора. Мне становится спокойнее. Дыхание стабилизируется. В момент начала галлюцинаций оно сбилось, участилось и это сыграло плохую службу: теперь отведенного мне времени еще меньше. Пытаться выбраться отсюда нет никакого смысла.
Единственное, что мне остается, это ждать. Ждать спасения, на которое я рассчитываю согласно плану, что я разработал. Согласно ему меня должен вытащить один друг.
С этими мыслями приходит осознание, что все эти звуки, так всполошившие мою фантазию, они могут предвещать не смерть от голодных мертвецов, а спасение от рук все еще живого. Это расслабляет меня еще сильнее. Это дает надежду, что ночь еще не окончена, что это все тот же паршивый день в этом ненавистном мне городе, где я родился и вырос, где я прожил несколько жизней и где, рано или поздно, я умру.
Эти мысли мелькают во мне ленивым калейдоскопом, пока я лежу в гробу, под землей, среди трупов других таких же, как и я, людей, только мертвых.
– Что же дальше? – появляется вопрос. – Дальше лишь вечность ожидания здесь, где нет понятия времени. Возможно, на самом деле я уже мертв… Просто то, что называется душой, не может оторваться от гниющей плоти… Еще не минуло сорок суток. Или же моя упертость тверже камня, как кованая сталь, и она держит какую-то часть квинтэссенции меня в уже остывшем теле?
Размышления уносят меня рекой вниз по течению. Звуки извне становятся четче и громче. Она все же следила за тем, кто следил за мной. Ночь еще не окончилась… Эти сутки, они чертовски длинны.
Я слышу, как по поверхности гроба начинают скрести… Не самый приятный звук. Он вселяет холодные ветра декабря прямо внутрь меня, и теперь я чувствую леденящий ужас.
– Живой? – девичий голос проникает под крышку.
– Да, – с трудом выдавливаю из себя.
– Отлично, значит, я не опоздала. Сейчас, подожди минуту.
Слышу треск дерева, металлический скрежет, мат. Она возится с оболочкой, в которую я спрятан.
– Как ты? – вновь с трудом выдавливаю из себя.
– Слышь, молчи там! Во-первых, у тебя обезвоживание, во-вторых, с тебя причитается, сечешь, дядя? – злобно ворчит она.
Решаю заткнуться в ответ на такую речь и лежать смирно.
– Толкай крышку! – кричит она.
Делаю так, как она сказала. Сверху на меня сыплется пыль и грязь. Мои глаза вгрызаются в ночь, в свет луны… Больно. Она стоит на краю ямы и смотри вниз на меня. Протягивает бутылку воды.
– Пей! – говорит она, и я начинают пить. – Эй! Тихо! Маленькими глотками!
Чувствую, как желудок наполняется водой… Слишком много жидкости сразу… Меня рвет водой.
– Я четверо суток палила за тем, как палят за твоей могилой. ЧЕТВЕРО СУТОК! Уже думала, что ты отошел из этого дерьмового мира! Прикинь!
– А я здесь…
– Да… И даже не особо воняешь. Короче, быстро вылезай, быстро закапываем место и валим отсюда. Жопой чую, сюда еще явится наблюдающий.
Молча соглашаюсь с ней и прилагаю все силы, чтобы выбраться из своей могилы. Мышцы уже успели атрофироваться… Тело само по себе согласилось с погребением, со смертью и начало умирать… Силы начали покидать каждую клеточку моего существа.
– Плохо! Очень плохо! Мне придется дергаться самостоятельно, – суетливо говорит она. – Короче, там… за сортиром, в деревьях, я оставила машину. Крути свои педали туда, двигайся в ритме вальса, я догоню, как закончу здесь.
Вновь молча соглашаюсь и выдвигаюсь в назначенное место. Каждый шаг дается с трудом… Представляю себя годовалым ребенком, что с трудом держит баланс и кое-как переставляет пухлые ножки.
– Если бы я сейчас увидел здесь такого карапуза… – первый голос.
– Решил бы не идти ему навстречу… – второй голос.
– А лучше развернуться и уйти прочь… – третий голос.
– И больше никогда сюда не возвращаться, – четвертый голос.
– А что, если младенец погонится?! – дичайше смеясь, задается вопросом пятый голос, и по спине проползает холодная змея.
Через полчаса преодолев пятиминутную дистанцию, усаживаю свои кости, свои складки, свои кости и органы на пассажирское сиденье. Обычная девичья машинка. От мягкой игрушки на заднем стекле до мягкой прокладки на руле.