Постоялец из двенадцатого номера сегодня не ночевал, услышал старший портье шепелявый голосок горничной Эльзы, миловидной толстушки из глухой баварской деревни, которая в день поступления на работу перекрестилась на телефонный аппарат, стоявший на мраморном столике возле стойки, что вызвало приступ неприличного хохота у гостиничного персонала.
— Кто живёт в двенадцатом номере? — уточнил чиновник Шинкле у Бюхнера.
— Александр Неймайер, купец из Берлина.
— Я пришла убираться, как обычно, в девять, — сообщила горничная Эльза. — Кровать не разобрана, но вещи все на месте.
— Любопытно, — сказал чиновник Шинкле. — Господин Неймайер часто не ночует в гостинице? Когда у него заканчивается срок пребывания?
— Кажется, через неделю, — сказал Бюхнер. — Не могу утверждать на сто процентов, но, насколько мне известно, господин Неймайер всегда ночевал в своём номере.
— Попросите его навестить полицейский участок, Бюхнер, — сказал Шинкле. — Немедленно, как только вернётся в гостиницу.
Передать поручение полицейского чиновника старшему портье Бюхнеру не удалось. Александр Неймайер не появился ни в этот день, ни на следующий, ни в течении всей последовавшей недели оплаченного проживания в гостинице «Вестенд».
х х х х х
— Это был Азеф, клянусь! — Николай Карпович кипятится как чайник на плите. — Владимир Львович, я не мог ошибиться.
— Но вы же с ним ни разу не встречались, — сказал Бурцев, хмуро рассматривая не слишком чистую скатерть в парижском кафе. — У Азефа довольно характерный типаж лица, такой еврей-биндюжник. Таких лиц сотни тысяч в мире. Простите, но я не понимаю, на чём основывается ваша уверенность?
— Я видел его один раз, — сказал Карпович. — Правда, мельком. В 1904 в Москве, во время подготовки покушения на Великого Князя Сергея Александровича, я был в составе запасной группы. Мы жили на даче в Капотне, он приехал вместе с Савинковым, поздоровался со всеми нами и сразу же, забрав Каляева, ушёл гулять к прудам. Он ведь был для нас живой легендой Боевой Организации, его лицо запечатлелось в моей памяти как фотокарточка.
— Настолько мне известно, — сухо сказал Бурцев, — во время той акции Азеф пользовался гримом и носил парик — длинные волосы почти до плеч, а ля художник-футурист. Молодой человек, вы просите донести эти сведения членам Центрального Комитета партии, вы понимаете, какая это ответственность?
— Сочту для себя высочайшей честью, если партия поручит мне застрелить подлеца, — сказал Карпович.
Социалист Николай Карпович объявился в парижской редакции революционного журнала «Былое» сегодня перед обедом. Со словами «Я прямо с вокзала» он ввалился в кабинет главного редактора Владимира Львовича Бурцева и огорошил этой новостью: «На немецком курорте я видел провокатора Азефа». Бурцев пригласил его в ближайшее бистро и внимательно выслушал.
— Неделю назад я получил телеграмму от своего давнего приятеля, не хочу называть его имени, он не имеет никакого отношения к революции, приват-доцент Петербургского университета, — рассказал Карпович. — Мой приятель отдыхает вместе с семьей на водном курорте в Нейнаре. Так вот, он телеграфировал, что встретил в этом городке человека, очень похожего на того самого знаменитого террориста агента-провокатора охранки Азефа, фотопортрет которого несколько лет назад публиковался в газетах на первой полосе в связи с его разоблачением. Вместе с Яшей Протасовым, он тоже эсер, мы немедленно выехали в Нейнар.
— Вы сообщали кому-нибудь о своей поездке? — спросил Бурцев.
— Нет. Мой приятель, безусловно, мог обознаться. Фотография Азефа, которую тогда напечатали газеты, была плохого качества, больше похожа на неумелый рисунок. Поэтому мы отправились в Нейнар на свой страх и риск. Должен признать, что Азеф ведёт себя как человек, который совсем не боится мести революционеров, спокойно разгуливает по городу, легко знакомится и вступает в беседы с незнакомыми людьми, в особенности, с молодыми дамами. Во всяком случае, мы беспрепятственно выследили гостиницу, где он остановился.
— Вы уверены, что он не заметил слежки? — сказал Бурцев. — У Азефа чутьё как у волка.