– Вы приехали раньше, чем я ожидал, – едва поздоровавшись, произнес Долгих кислым голосом. – Мне нужно закончить работу. Придется подождать минут пятнадцать. Полагаю, на кухне вам будет удобно. Картину можете оставить в прихожей.
Корсак поставил завернутую в бумагу доску на пол и пошел следом за хозяином дома. Проводив Корсака на кухню, Долгих ушел в комнату. Глеб вынул из кармана пальто колоду карт, перетасовал их и принялся раскладывать пасьянс на столе, между тарелками с остатками еды и стаканами с присохшими к стенкам чаинками. Минут через десять Долгоносик вернулся. Глянул на разложенные карты и сказал:
– Сюда лучше положить бубновую даму. Но было бы лучше, если б вы занялись этим в другом месте.
– Почему?
– Не люблю карты. Однажды я очень сильно проигрался в поезде, и с тех пор они вызывают у меня нервозность. Будете чай?
– Предпочел бы кофе.
– У меня только растворимый.
– Сгодится, – сказал Глеб, пряча колоду в карман.
Вскоре кофе был готов. Корсак придвинул к себе чашку и принюхался. Судя по запаху, качество отвратительное. Долгоносик подцепил кусочек сахару, бросил в чай и принялся меланхолично помешивать, громко и монотонно звякая ложечкой. Спустя полминуты Глеб не выдержал и небрежно заметил:
– Слаще он уже не станет.
– Что? – не понял реставратор.
– Я говорю: сахар давно растворился, так что можно перестать гонять волну в чашке.
Долгих усмехнулся тонкими бледными губами:
– Не любите звон?
– Однажды я выпил слишком много чая в поезде, и с тех пор звон чайных ложек вызывает у меня нервозность.
– Веселый вы человек, – грустно констатировал реставратор.
У Долгоносика была странная манера говорить: после каждой реплики он чуть-чуть втягивал голову в плечи и быстро стрелял глазами вокруг, словно кто-нибудь мог ударить его дубинкой по голове за то, что он чаще положенного открывает рот.
– Так, стало быть, вы брат Елизаветы Андреевны? – снова заговорил реставратор. – Вероятно, вы хорошо ее знаете. Скажите, что она за человек?
– А разве вы сами не знаете?
Долгоносик печально покачал головой:
– Нет. Она ничего про себя не рассказывает. Видите ли, у меня на ее счет самые серьезные намерения. Я хочу знать о ней как можно больше. Я некоторым образом… влюблен в нее.
– Мы жили в разных городах и редко общались, – сказал Корсак.
– Ну, может, она вам что-нибудь рассказывала?
– А что именно вы хотите узнать?
Долгоносик покраснел. Затем откашлялся в кулак и неуверенно заговорил:
– Один наш общий знакомый утверждал, что Лиза… ну, когда она еще только приехала в Москву… устроилась на работу в одну… э-э… фирму. – Он замялся, явно не находя подходящего слова. – Ну, в общем, это место, куда приходят состоятельные господа, которые хотят, чтобы их слегка… – Долгоносик сделал неопределенный жест рукой и посмотрел на Корсака. – Вы понимаете, о чем я?
– О плетках и наручниках?
Долгоносик грустно кивнул:
– Именно. Этот мой знакомый говорит, что якобы видел ее фотографию в Интернете. Не то чтобы я ему верил… Тем более девушка на фотографии была в маске. Но иногда… Иногда я думаю, что она на это способна.
– Они все на это способны, – заметил Корсак. – К счастью, плеток и наручников на земле меньше, чем женщин. Иначе веселенькая бы у нас с вами началась жизнь.
Глеб сунул в рот сигарету и весело подмигнул реставратору. Тот кисло улыбнулся в ответ и попросил:
– Не курите здесь, пожалуйста. Не выношу дыма.
Корсак послушно убрал сигареты в карман.
– По телефону вы сказали, что хотите обследовать картину с помощью рентгеновских и ультрафиолетовых лучей. Могу я узнать – зачем вам это?
– Есть причина, – сказал Корсак.
Долгоносик помолчал, затем угрюмо спросил:
– Это она вас попросила? Лиза?
– Да.
Он подумал и сказал:
– Что ж… Пожалуй, я могу это устроить. Когда вы хотите получить заключение?
– Чем раньше, тем лучше. Желательно прямо сегодня.
Долгоносик покачал головой:
– Это слишком быстро.
– Лиза настаивала, чтобы я обратился именно к вам, – заметил Глеб.
Дряблые веки реставратора едва заметно дрогнули. Он недоверчиво покосился на журналиста и тихо спросил:
– Это правда?
– Чистейшая, – заверил его Корсак. – Она сказала, что с вашей помощью можно проделать эту работу быстро и качественно.
Реставратор колебался.
– Даже не знаю. Хотя… если это действительно так срочно…
– Срочнее не бывает. Можно сказать, что от этого зависит дальнейшее материальное благополучие Елизаветы Андреевны.