Генрих объявил, что будет добиваться признания брака с Катариной недействительным, потому что взял в жены вдову брата, что запрещено. Никто не посмел указать королю, что странно столько лет не замечать этого факта. Но если в Англии промолчали, то Рим категорически отказался расторгать сей брак. И дело не в том, что Катарина дочь бывшего испанского короля и сестра ныне правившего, а в том, что на смену ей могла прийти Анна Болейн — протестантка! Если бы у короля было время, он спокойно уломал бы папу римского, попросту пообещав, что будущая королева «исправится» и станет доброй католичкой.
Но времени не было, потому что, объявив во всеуслышание, что разводится, Генрих тут же потащил строптивую Анну Болейн в постель и совершил то, что должен был сделать в первую брачную ночь, намного раньше. Результат не замедлил сказаться, и теперь нужно торопиться. Все астрологи, повитухи и прочие обнадежили Генриха в один голос: мальчик! Анна родит ему сына — что может быть лучше! Участь Катарины Арагонской была решена, королева, так и не сумевшая дать Англии наследника, не должна быть королевой.
Но Рим не желал идти на поводу у короля-распутника, разводя его с доброй, фанатичной католичкой, чтобы он поспешил жениться на убежденной протестантке. Нет и еще раз нет! Тогда-то Генрих и решил, что вполне способен обойтись вообще без папы римского и Римской церкви. Разве не Господь поставил его над Англией, забрав старшего брата? Но почему же он не может выполнять волю Господа безо всякой помощи далекого Рима? Может. А если так, то и будет!
Король решил все проблемы, разрубив гордиев узел одним ударом. Он объявил себя главой церкви, чем навлек гнев Рима и многих монархов Европы. Если каждый правитель будет объявлять себя главой церкви, то недолго растащить Римскую церковь по клочкам, как подгнившую шкуру барана.
Генрих сам себя развел и женился на Анне Болейн. Асторологи и повитухи ошиблись, Анна Болейн родила не сына, а дочь, названную Елизаветой. Этот факт вызвал у короля столь сильный гнев, что он несколько дней крушил все вокруг и не пожелал присутствовать при крещении ребенка и даже видеть новорожденную малышку (а ведь именно она продолжила славу Тюдоров, став самый знаменитой из английских королев — Елизаветой I).
Но больше дети не удавались, Анну, как и раньше Екатерину Арагонскую, преследовали выкидыши либо рождение мертвых детей. Самым ужасным было то, что эти дети непременно оказывались мальчиками.
Хотя выкидыши были вполне объяснимы: на королеву слишком сильно давило ожидание наследника и тревоги за царственного супруга. На турнире лошадь короля упала, придавив собой всадника. В результате Генрих два часа был без сознания, не мог говорить, с тех пор его стали преследовать сильнейшие головные боли, открылись подлеченные язвы на ногах, болело все внутри, все же вес лошади в доспехах слишком велик. Редко кто выживал в таких случаях, Генриха спасли только его собственные доспехи, изрядно сплющившиеся при падении.
У королевы от испуга произошел выкидыш — мальчик. Но никто не принял в расчет пережитый ею ужас, опасение за мужа и судьбы свою и своих детей — дочери Елизаветы и еще не родившегося малыша. Узнав, что у Анны Болейн снова выкидыш, король страшно разозлился. Вообще после этого падения у Его Величества сильно изменился характер. Крепкий, рослый, обожавший веселье король вдруг стал мрачным и подозрительным. Ходили слухи, что это страшное падение не случайно, на него навели какие-то чары, потому лошадь и рухнула.
Страшные головные боли приводили Генриха в бешенство, а то, что открывшиеся язвы на ногах не удавалось ничем залечить, и теперь он, обожавший охоту, бешеную скачку, теннис, долгие прогулки, так гордившийся своими ногами, вынужден все чаще ходить в бинтах или вообще сидеть в кресле вместо седла, на глазах превращало веселого, шумного короля в разъяренное чудовище.
Это чудовище легко отправило на плаху Анну Болейн, так и не сумевшую родить здорового сына, и объявить ее ни в чем не повинную маленькую дочь Елизавету дочерью блудницы, лишив статуса принцессы. Елизавета, Бэсс, как ее звали все, стала просто леди Елизаветой.
Но он не благоволил и к старшей дочери — Марии, рожденной Екатериной Арагонской двадцать лет назад. Перед Марией, строгой, разумной девушкой, не отличавшейся красотой, но истовой католичкой, Генрих чувствовал себя виноватым из-за развода с ее матерью. А чувствовать вину Генрих страшно не любил!