Сток. Я пока еще только схожу с ума. Четырнадцать месяцев. Но ад (вздыхает) мне уже снился.
Барроу. Ну вот, уже ближе! А то: "кто отдает, кто исполнял, с каким чувством". Убийца — он и есть убийца. Вот я пальцем никого не тронул (выразительно щелкает пальцами), а ведь попал! Видать, прав ты (кивает Наци) и там (кивает на ворота) тоже порядка нет. Впрочем, у меня, в отличие от вас, еще есть возможность изменить время. Так что я полон оптимизма!
Неожиданно раздается оглушительный грохот. Франсуа хватает, затем роняет вязанку и приседает за телегой. За воротами слышатся частушки, звучит гармошка и балалайки. Реакция компании соответствует происходящему. Кто-то за воротами бьет по ним страшными ударами, будто бревном. Ворота ходят ходуном.
Голоса: "Откройте! Откройте же! Мы не оставим вас в покое. Эй вы, там!" Все стоят онемев.
Леонардо (встает и, подняв руки, громко кричит). Замолчите! Замолчите!
Наступает тишина.
Леонардо. Разве вы не знаете (обращается в сторону ворот), что двери ада закрыты только изнутри и открыть их человек может только сам?
Свет медленно гаснет. Тишина. Яркий луч высвечивает Маргарет. Она стоит со Стоком, слегка наклонив голову к его плечу, и украдкой смотрит за спину. Их поза и положение рук — как в начальном па танго. Затем они начинают танцевать. Звучит припев к песне "Вино любви" в исполнении певицы Смольяниновой:
Пускай проходят века,
Но власть любви далека.
Она сердца нам пьянит,
Она как море бурлит.
Любви волшебной вино
На радость людям дано.
Огнем пылает в крови
Вино любви.
Повторяется вторая часть припева. Звучит музыка. Сток медленно, стоя лицом к Маргарет, убирает руку с ее талии и отходит в глубь сцены.
Музыка смолкает, Барроу, гримасничая, взмахивая в такт руками, поет:
Мы рубим, рубим, рубим, а вишня все цветет,
Когда ее загубим, вино любви умрет.
Перед последним словом делает секундную паузу и произносит его отчетливо, указывая пальцем на Маргарет.
Маргарет. А вы хотели бы этого?
Барроу (с издевкой). Страстно желаю!
Премьер (обращаясь к Квитанию). Что это было?
Квитаний. Ее мечта. Именно так она хотела бы прожить свою жизнь, начнись она сначала. К сожалению, ей это только снилось.
Барроу. Почему же "к сожалению"? Совершенно самостоятельная женщина добилась всего, чего хотела в жизни. Венец эмансипации! В то время масса дурочек увлекалась равноправием полов. Они нам здорово помогали, так что мое "мерси"! (Отвешивает поклон Маргарет.)
Сток. Но мы-то, мужчины, ждали от них другого.
Квитаний. Ну, положим, она добилась не только этого, но и того, чего не хотела. Да, уж прямо скажем, чего и в кошмарном сне представить не могла. Например, вырастить такого сына. Не правда ли, леди?
Барроу (со злостью). Здесь я согласен. Никогда не было желания поправиться на девять граммов. Этот ублюдок не только организовал мое убийство, но и не дал свершиться великому. Именно ему я поручал Полюс! (Брезгливо, почти брызгая слюной.) Подвел, Иуда, мразь, подонок. (С пафосом.) Но и даже это не помешает нам выпить! (Подходит к Наци, хлопает того по плечу).
Наци. За что?
Барроу. За то, чтобы она больше не выползала оттуда. Ее компания там! Пусть под балалайку пляшет! (Показывает на ворота.)
Сток (медленно повышая голос). Я, кажется, начинаю понимать!
Маргарет (перебивая). Да, все так. А это была моя мечта. Несбывшаяся мечта. (С грустью.) Но ведь могло быть и хуже — я могла бы не видеть ее и во сне.
Барроу (хлопая в ладоши и указывая на нее). Поразительно, поразительно. Идиотка. Все-таки бабы остаются бабами даже в премьерском кресле. На ее месте я бы этому Тайлеру проткнул шпилькой мозг через глазное яблоко, но заставил бы принять решение. Все пошло бы по-другому, эх! (В отчаянии машет рукой). Почему, ну почему же не выходит, не получается? (Плюет с раздражением.) Все равно — дура.
Квитаний. Какой Тайлер, ну какой еще Тайлер?
Премьер. Она не сговорилась с ним. Он не дал ей начать войну.
Квитаний. А-а-а.
Славка (нетерпеливо ходит по сцене, ожидая окончания диалога Квитания с Премьером. Обращается к Барроу). Знаете что, мне это начинает надоедать. Если вы еще раз оскорбите женщину, то помните, я Гарвардов не кончал, а там, где меня учили, падали в навоз с первого удара.