Мистер Э. постучал по записной книжке: — Здесь отмечено, инспектор Квин, что в это время я находился на борту частного самолета, принадлежащего промышленной компании «Менахем Липски», занимающейся разработками в пустыне Негев, по пути к определенному месту в этой пустыне. Не могу назвать ни место, ни проект — я дал слово держать наши переговоры в строжайшем секрете, а мой бизнес, инспектор, основан на доверии к моему слову. Как бы то ни было, приземлившись в пустыне, я сразу же заболел и тем же утром был доставлен самолетом в тель-авивскую больницу с температурой, как мне потом сказали, выше ста шести градусов.[135] Компания и больничный персонал, разумеется, подтвердят мое заявление. Если хотите, могу сообщить вам телеграфный адрес или телефонный номер компании «Менахем Липски», имена пилота, сотрудников, встретивших меня в пустыне, и врачей в Тель-Авиве, которые спасли мне жизнь. Кстати, — сухо добавил мистер Э., — когда будете проверять мою историю, учтите, что я фигурировал там под именем Мортимер К. Гинзберг. Иначе они не поймут, о ком вы говорите.
Эллери выбрал дату и место очной ставки, имея в виду эстетику дела и собственную жажду справедливости: 9-е число и спальню Нино Импортуны, где мультимиллионер встретил свою гибель.
Инспектор Квин согласился не без опасений, настояв на присутствии сотрудника окружной прокуратуры.
— Что может пойти не так? — осведомился Эллери без присущей ему скромности — он пребывал в состоянии эйфории. — Ты ведь знаешь меня, папа. Мне пришлось нелегко, но теперь это позади. Я никогда не завязываю мешок, не будучи уверен, что добыча внутри.
— Конечно, сынок, — отозвался его отец, грызя усы. — Но я хочу обеспечить прикрытие.
— Ты мне не доверяешь?
— Это дело превратило меня в агностика!
Ассистентом окружного прокурора оказался незнакомый Эллери молодой человек по фамилии Рэнкин. Он занял место в углу комнаты, откуда перед ним открывалась панорама происходящего. Выражение его лисьей физиономии свидетельствовало о том, что хотя он и надеется на благоприятный исход этой неслыханной, если не незаконной процедуры, но, будучи реалистом, предвидит обратное. Эллери полностью его игнорировал.
Кроме него и Квинов, в комнате присутствовали только Вирджиния Импортуна и Питер Эннис. Вдова казалась абсолютно безмятежной, словно ожидая в театре начала премьеры. Однако Эннис выглядел бледным и нервозным. Эллери улыбнулся обоим.
— Секрет этого необычайного дела, — начал он, — заключается в обилии числа «девять». Все время я чувствовал уверенность, что девятки являются решающими элементами в убийстве Нино Импортуны и что, поняв их подлинный смысл, мы обнаружим истину. Но смысл ускользал, покуда ты, папа, случайно не предоставил мне ключ, отозвавшись о девятках как о «копченых селедках». Эти слова отперли дверь. Не были ли некоторые из множества девяток подкинуты специально? Копченую селедку используют для тренировки ищеек — резкий запах копченой рыбы сбивает их со следа. Не служили ли аналогичной цели девятки в деле Импортуны? Если да, то какие именно? Какие из девяток специально положили поперек следа, чтобы сделать поиски убийцы более трудными, если не вовсе невозможными?
Ассистент окружного прокурора начал проявлять интерес. Он вынул блокнот и карандаш.
— Я не мог приблизиться к ответу на этот вопрос, — продолжал Эллери, — пока не вспомнил «Сломанную шпагу» Г. К. Честертона — рассказ из сборника «Неведение отца Брауна». В одном из его эпизодов отец Браун спрашивает бывшего вора Фламбо: «Где умный человек прячет гальку?» — «На морском берегу», — отвечает Фламбо. «А где, — продолжает отец Браун, — умный человек прячет лист?» — «В лесу, — отвечает Фламбо и спрашивает в свою очередь: — Вы имеете в виду, что, если умный человек хочет спрятать настоящий бриллиант, он прячет его среди поддельных?»
Меня словно озарило. Вот вопрос, который я искал на ощупь! Я перефразировал Фламбо: «Вы имеете в виду, что, когда убийца хочет спрятать настоящую улику, он может спрятать ее среди подтасованных?» И тогда мне сразу стали ясны задача и план убийцы. Существовала подлинная улика, связанная с числом «девять», которая указывала на него как на виновного, и которую он не мог уничтожить, но в то же время, повинуясь инстинкту самосохранения, не мог оставить в неприкосновенности. Поэтому ему пришлось спрятать ее, наподобие гальки отца Брауна, на морском берегу, состоящем из девяти улик, все из которых, кроме одной, были ложными. Убийца ничего не терял, но приобретал очень многое — безопасность, — помещая на ведущем к нему следе «копченую селедку». В качестве контруловки следовало проверить все девятки одну за другой, дабы выяснить, какие из них подтасованы. И тут мы столкнулись с любопытной ситуацией.