Гоша прошёл на кухню, налил в кружку остывшей воды из чайника, и выпил её в два глотка.
Верно. Насчёт «ЛК» надо будет тоже поговорить с Журавлёвым. Но это подождёт – он может обсудить всё и при встрече с ним, насчёт которой он как раз собирается договориться на сегодня. Находиться в пустой квартире, не было никакого желания, а при взгляде на её вещи внутри у него болезненно сжималось. По приезду из Питера он снова зайдёт в полицию – узнать последние новости, хотя Юра и обещал звонить ему, если будет что-нибудь важное. Вот только насчёт всего, что хоть как-то касалось Ксю, важным ему сейчас казалась любая мелочь.
Сейчас, звоня Журавлёву, Гоша подумал, что сегодня тому надо будет сказать про ещё одно дело, которое он собирается ему поручить. И оно напрямую касалось второй вещи, о которой он сегодня попросил Юру: отыскать и откопировать материалы всех нераскрытых дел за последние двенадцать лет о пропажах женщин в городе Сертинске.
Глава 14
Время текло медленно, как ручейки холодной воды, стекающие у неё по ладони, лицу, и капающие с подбородка.
Уже в который раз за день Ксюша жадно припала к воде, текущей в ванной комнате из-под крана, как к святому источнику жизни. Впрочем, сейчас она могла полагать так на полном серьёзе. Эти прохладные и чистые струи воды под небольшим напором давали ей возможность не только не умереть от жажды и унять ноющий от голода желудок, но и успокаивали боль в ранах. Также они помогли вернуть телу хотя бы внешнюю чистоту после всего, что с ней случилось. А в их холодящем льде Ксюша даже смогла отстирать значительную часть крови со своей одежды. Стирка заключалась в длительном держании окровавленных участков ткани под водой – на большее её распухшие, едва шевелившиеся запястья пока не были способны.
Кроме того, вода успокаивала. Она открыла для себя это, когда в первый раз сегодня забралась в ванну целиком, прямо в одежде, сняв лишь ботинки. Сколько времени она просидела так, съёжившись в позе эмбриона и неподвижно глядя, как капли, попадающие на белую эмаль, стекают вниз, Ксюша не могла точно сказать – здесь оно словно остановилось, растворившись в блестящих даже от тусклого света брызгах и ручейках. После этого, приведя себя в порядок так, насколько это было возможно в таких условиях, она, свернувшись, легла на дно ванны и, под включённым краном, провела там несколько часов. Лишь изредка, она вылезала – но ненадолго, спеша вновь вернуться в тихое, закрытое место.
По неким причинам, жидкость из крана всегда оставалась прохладной: самое большое, на что она была способна – это достичь комнатной температуры, но Ксюшу это устраивало – вода освежала, приводила её в чувство, убаюкивала своим мерным гудением. Холод она, как ни удивительно, едва ощущала – и тело, и душа были раскалёнными и выжженными, как после большого пожара.
Сидеть в ванной было куда лучше, чем в той комнатушке, под постоянным прицелом двери, которая в любой момент может открыться и впустить его.
Ксюша не знала, и даже не могла предположить, где сейчас похититель. Находится ли он всё ещё в этом доме или уехал? Сюда, в ванную, до неё не доносилось ни звука извне. А может, это ещё и она потеряла способность чётко слышать и даже соображать.
Только когда тошнота и боль во всем теле немного отступили, она вернулась в комнату, и, закрыв глаза, легла на кровать лицом к внешней стене.
Так Ксения пролежала в полузабытье ещё с час, а когда приоткрыла глаза, обнаружила, что вокруг стало совсем темно. Сквозь щели в потолке и внешней стене больше не пробивался свет.
«Должно быть, уже вечер. Или ночь, – подумала она».
Значит, она находилась здесь уже сутки…
Внезапно, словно водопад, на Ксюшу разом обрушились все ощущения, мысли и воспоминания, отчего её рассудок прояснился – с самого момента похищения впервые настолько чётко. Чувства, притупившие его, которые она беспрерывно испытывала последние двадцать четыре часа – боль и страх – на время ушли на второй план, уступив место другим, ранее едва заметно проплывающим на фоне всеобщего кошмара.