— Согласна, — Валандра с улыбкой поднесла фужер к губам.
Коркин тоже поднял бокал.
— Но самое главное для человека — открытый для продуктивного спора консенсус с самим собой. — Карпов поставил наполовину опорожненный фужер на стол.
— А если такой консенсус проблематичен и даже невозможен? — поинтересовалась Валандра.
— В таком случае мы имеем невротиков, истериков, шизофреников, маньяков…
— Опять ты со своей психологией! — с досадой произнес Коркин, — в университете, помню, с ума по всяким фрейдам да юнгам сходил и сейчас даже в такой приятной непринужденной обстановке все норовишь зациклить всех на своих определениях…
— А мне любопытно, — Валандра ободряюще посмотрела на Карпова, как бы приглашая его продолжить, — меня как раз сейчас интересуют маньяки.
Подогретый спиртным и вниманием со стороны Валандры, Карпов пустился в размышления.
— Если вас интересует психология маньяка — пожалуйста. Такой человек, обычно в детстве, получает психическую травму, которую он не может правильно осмыслить или просто не может изменить ситуацию. Он не может отделаться от этой мысли, она постоянно возникает в его мозгу, как незаживающая рана. Первоначальный опыт сопровождается таким шквалом отрицательных эмоций, что предвосхищая такую ситуацию в будущем, человек старается обезопасить себя и вырабатывает определенную систему реагирования на эту периодически возобновляемую ситуацию.
Олицетворением этой несправедливости выступает определенный человек, несущий какие-то признаки, черты того толком неосмысленного прошлого, которое без конца напоминает о себе. Жертва необходима маньяку как свидетель его извращенной реабилитации в своих собственных глазах и перед миром. То есть, жертва сливается с этим миром, и в глазах жертвы маньяк ловит отражение своего могущества. Жертва удостоверяет его существование, как это не парадоксально звучит, она избавляет его от одиночества. Любое насилие — это проект неудавшейся любви.
— А если маньяк оставляет на месте преступления какие-то знаки, следы, могущие его выдать, как это связывается с твоей теорией? — с интересом спросил Коркин.
— Это лишь подтверждает мое предыдущее высказывание о том, что маньяк всегда ищет свидетеля. Одних он убивает, с другими он заигрывает. В принципе, как это не странно звучит, он хочет быть разоблачен, потому что в своем разоблачителе он видит равного себе. Жертва — всегда ниже, а реабилитировать себя в полной мере, пусть на свой извращенный манер он может лишь перед равным.
— Что-то вроде игры в кошки-мышки? — Вершинина почти забыла об остывающем мясе.
— Ага, что-то вроде этого, — Карпов наполнил фужеры, — вот я недавно прочел про нашего доморощенного маньяка, что он оставляет на телах своих жертв рисуночек один в виде яблока с надписью внутри, и все это он вырезал очень острым ножом.
— Ты так легко об этом говоришь, — Коркин неодобрительно посмотрел на своего приятеля, — неужели и здесь не можешь обойтись без фиглярства?
— Лучше быть настоящим фигляром, чем лицемерным святошей, — Карпов успевал и есть, и разглагольствовать, — если желаете, могу вам дать дзенскую трактовку различных психических отклонений…
Вершинина приготовилась слушать. Она была довольна тем, что время не потеряно даром и Карпов поможет ей разобраться в психопатологии.
Глава пятая
Без пяти девять следующего дня черная «кайзеровская» «Волга» въехала во двор и остановилась. Вершинина взглянула на часы на приборном щитке и неторопливо вышла из машины. Уже при въезде она увидела малиновую «ауди» Виктора Ромашова, стоявшую рядом с бежевой «шестеркой» Антоновых.
Ромашов был приятелем Вершининой уже больше года, и у них сложились неплохие отношения. Единственное, что немного раздражало в нем Вершинину, это его постоянные разговоры о женитьбе.
Виктор работал брокером на фондовой бирже, был веселым, непосредственным человеком. Обычно он приезжал к Валентине в субботу, привозил мясо, фрукты, вино, и они ужинали при свечах, а с утра в воскресенье брали с собой Максима и шли развлекаться в город.
В эти выходные он не появился, и Вершинина подумала, что он уехал в очередную командировку или на курсы повышения квалификации. Проведя ночь в небольшой, уютной квартире Карпова с золотыми рыбками в аквариумах и бесчисленным количеством комнатных растений на подоконниках и специальных стойках, она чувствовала себя немного не в своей тарелке.
Виктор стоял со скрещенными на груди руками, присев на капот своей «ауди». Голова его была чуть склонена набок: весь его вид как бы имел целью призвать Валентину к ответу. Она почувствовала внезапное раздражение, видя серьезное лицо своего друга.