- Специально не форсируй, - наставляет Мюррей, - только в крайнем случае. Сам понимаешь, в ускоренном режиме кар станет плохо управляемым. Замедленная реакция, мы это проходили на своих полигонах. Только на безопасном участке, когда другого выхода не будет. Но мне кажется, ты и без этого пройдешь трассу лучше всех. Ребята с Кратолакта, конечно, хороши, но ты – лучший.
Джон усмехается:
- Я лучший. Будем надеяться.
- Больше веры в себя, - подбадривает Мюррей и начинает разглагольствовать на предмет преимущества управления двумя руками перед восемью лапами. – Кстати, четверо спортсменов не явились на старт, представляешь? – Мюррей возбужденно жестикулирует. – Надо же было так подставить своих… Их страны теперь дисквалифицируют на два года. Неявка на старт без уважительной причины – это указано в правилах. Кстати, - вспоминает он, - видел независимого. Пошли, еще посмотрим. Забавный тип. На что он надеется. Ты бы видел его кар… - болтая, Мюррей тянет Джона в толпу.
Они проталкиваются к старту, с интересом разглядывая соперников, когда видят чуть впереди кар под номером тридцать четыре. Это даже не кар, а нечто среднее между летающим мопедом и малогабаритным каром, и многие из спортсменов откровенно смеются над независимым, стоящим рядом со своей машиной. На миг Джону кажется, что все это какой-то дурной сон, но когда длинный тип в черном комбинезоне оборачивается и стаскивает шлем, подмигивая, Джон понимает, что это вовсе не сон, а действительно Шерлок собственной персоной. Джон лишь вздыхает, сокрушенно разводя руками, и топает назад к кару. В голове вихрем кружатся вопросы: что он задумал, зачем решил участвовать в гонках, а есть ли у него опыт, а что, если с ним что-нибудь случится и так далее. Джон плохо помнит позавчерашнее приключение, лишь смутно встречу в борделе, драку Шерлока с сектантами и то, как он нес его на плече, а потом приводил в себя холодным душем. Ужасно неловкие воспоминания. Джон расстроенно встряхивает головой, прогоняя их, но они настойчивыми мухами все жужжат и жужжат. Поэтому он прослушивает то, что говорят Мюррей и вернувшийся политрук, а на масс-старт выходит в каком-то раздрае, стараясь не смотреть на мелькающий где-то впереди черный кар. В последний раз проверив все системы машины, Джон закрывается изнутри, натягивает шлем и включает ручное управление. По сигналу на цифровом табло, кары участников гонок медленно поднимаются в воздух и зависают, согласно выигранным в жеребьевке позициям. В ожидании стартового сигнала, Джон опять чувствует в себе тот самый предвкушающий звон, дрожание внутренней струны, которая настраивает его на волну победы. Адреналин разгоняет кровь, а мысли в голове проясняются. План предстоящей гонки, созданный Джоном в голове после пробных заездов, вновь вспыхивает пунктиром, проходя трассу от старта до финиша, и уверенность наполняет Джона ровным теплом. Руки решительно опускаются на штурвал, педаль газа вибрирует под ногой, кар, словно прирученный мустанг, готов рвануть вперед. Джон не сводит взгляда с табло, ожидая заветной цифры.
- Десять… Девять… Восемь… - скандируют трибуны на космолингве, отсчитывая время до старта: - Три… Два… Один… Ноль. СТАРТ!
Джон нажимает на педаль газа и устремляется вперед, оглушенный ревом тридцати каров. Некоторое время гонщики напоминают рой насекомых, но спустя несколько особо острых моментов появляются первые лидеры. Джон пока держится на вторых ролях – сидит на хвосте нескольких первых, не вырываясь вперед, но и не отставая. Для себя он определил тактику поведения: выжидать в начале, догнать лидеров в середине и самому вырваться в лидеры ближе к финалу. Черный кар нагло летит перед Джоном, словно лазерный прицел оптической винтовки, куда не поверни – та самая смертоносная метка будет всегда впереди. Джон не обращает внимания, строго следуя выработанной тактике. На первых сложных виражах число лидеров заметно редеет, треть дистанции пройдена, и Джон прорывается вперед, чтобы их догнать. Острые зубцы скал вырастают внезапно, и так же внезапно впереди возникает пропасть. Джон строго следует за голографическими указателями, не отклоняясь от маршрута, когда ему удается на одном из таких вот падений в бездну, после головокружительного взлета, обойти черный кар на полкорпуса. Джон старается удержать это преимущество, нагоняя лидеров. Теперь долгое время в их компании ничего не меняется. Никто не собирается сдавать позиции или вырываться вперед – берегут силы для финиша. Острые зубцы скал то вырастают, то пропадают, одна бездна сменяется другой, крутые повороты трассы следуют друг за другом. Джон ощущает себя машиной, чертовой машиной, попавшей в рой астероидов, реакция работает на пределе, даже знание ландшафта не помогает чувствовать себя хоть чуть-чуть свободнее, всякий раз, сворачивая максимально близко к объекту опасности, он радуется, что обошлось. Еще немного, и он мог погибнуть. Мысль о близко пролетевшей смерти странно будоражит мозг, и бурлит кровь - определенно, прапрапрадедовы гены. В какой-то момент Джон понимает – пора. Не использована их с Мюрреем хитрость, но и силы на борьбу еще есть. Две трети дистанции не пройдены, но каким-то шестым чувством Джон знает, что нужно действовать. Резко ускорившись, Джон начинает лавировать между лидерами, выбиваясь вперед, не забывая о поворотах и перепадах высоты, кратолактский кар остается позади, и два кара с Вандраса, и оранжевый кар оманнской ящерицы, и еще, и еще, и еще… Даже черный кар отстает, и вот тогда Джон оказывается впереди. А еще впереди самая сложная часть дистанции, где легко слететь с трассы, просто пропустив поворот, и Джон, не сбавляя скорости, сосредоточивается на внутренней карте своего пути. Вот сейчас будет очередной крутой поворот, а за ним тут же вырастет острый зуб скального хребта и нужно будет круто забрать вверх, а затем также круто уходить вниз, чтобы не выскочить за обозначенный голографическими указателями коридор трассы. Максимальная сосредоточенность. Джон резко забирает штурвал вправо, а потом тянет на себя, поднимаясь вверх. Перевалив за вершину, острую, как зубец короны, он резко бросает кар вниз, а дальше происходит что-то непонятное. Джон будто наталкивается на некий энергетический барьер, машина сначала на полном ходу увязает в нем, а затем, как на батуте, ее отбрасывает куда-то в сторону, за пределы трассы. Из-за высокой скорости и силы, с которой кар выбросило с маршрута, машина теряет управление, кувыркаясь в воздухе и опасно сталкиваясь с острыми зубцами скал. От легкого гоночного кара отскакивают детали, голова Джона бьется о стены, словно ядро ореха о скорлупу. Джон пытается выровнять высоту, тянет штурвал на себя, чтобы взлететь над скалами, но руль высоты, скорее всего, поврежден, по крайней мере, машина ведет себя непредсказуемо, словно резиновый мячик скачет по зубцам скал, осыпаясь деталями, как пересохшая луковица шелухой, а затем даже это в какой-то степени упорядоченное движение прерывается, будто некая сила выдергивает кар с намеченной силами природы траектории и втягивает в себя. Джон успевает сообразить, что, кажется, со всей своей «везучестью», доставшейся от троюродной тетушки, которой фатально не повезло с рождения и также фатально не везло всю короткую в несколько месяцев жизнь до самой смерти, он вляпался в аномальную зону. Против ее силы притяжения нет оружия, но Джон все же включает на полную мощность их с Мюрреем хитрость, чтобы хоть так затормозить стремительное падение. Расщелина в скалах приближается слишком быстро, сквозь трещины в обшивке слышно, как дико завывает ветер, и Джон, бросив бесполезный штурвал, просто группируется, осознавая всю бесполезность своих действий – с силой притяжения не тягаются, даже хитрое ускорение не затормозит падения. Закрыв глаза, Джон пытается молиться, хотя это, кажется, не очень порядочно, еще недавно он причислял себя к атеистам, но времени для молитвы не остается. Глухой удар, сотрясающий кар, выключает Джона из реальности, поглощая темнотой и благословенным молчанием.