Едва дверь за ней с шумом задвигается обратно, Джон срывается в уборную, где его выворачивает всем съеденным шоколадом. Джон умывается, прежде чем вернуться в каюту, а потом в ужасе смотрит на коробку. Нет, это не правда, Шерлок не может крутить роман с этой девицей. Хотя, стоит признать, она действительно подходит ему, такая же властная, изящная, едкая, умная, породистая… Джон обреченно вздыхает – неужели все то время, что они не виделись, Шерлок был с ней, и, возможно, с той, с ямочками, а может и с этим, первым, важным. А почему, собственно, нет? Шерлок не давал обета верности, они не женаты, не обязаны друг другу ничем. Ну и что, что Джон эту чертову верность хранил и даже не заглянул к мадам Форш, когда вернулся с Батрейна. И нет никаких чувств у него к Джону, только жалость, ведь только так можно относиться к жалкому неудачнику, которого к тому же не раз насиловали в плену – жалеть можно, любить и уважать нельзя. От осознания этой простой истины Джону становится совсем плохо. Все то время, что прошло с того момента, как Шерлок вытащил его из плена, он жил одной верой в него, и вот, оказывается, того, в кого он так истово верил, на самом деле не было. Глаза вскипают непролитыми слезами, а грудь словно сжимает железный обруч – трудно дышать и больно пошевелиться. Джон приглаживает волосы на макушке, оправляет комбинезон и выходит из каюты. Здесь больше делать нечего. Надо вернуться к своим, а может и не надо, ведь вернувшись, придется как-то жить, а как жить, если такое предательство? Хотя, с чего это вдруг предательство? Шерлок ничего не обещал, Джон сам все придумал, значит, сам во всем и виноват. Он слепо бредет по коридору, не понимая куда и зачем, сворачивает куда-то, зачем-то заходит в лифт и молча едет вниз, а потом опять идет и идет. Вокруг становится совсем уж пустынно, и холодно. Джон не дает себе времени подумать – для чего думать? Надо просто уходить, подальше от Шерлока, подальше от этих чертовых сфинксов, чтобы больше никогда не поверить их очарованию, не поддаться ласковой лжи. Убраться прочь отсюда. Джону нужен катер, чтобы вернуться домой, правильно? Он оглядывается, очнувшись от какого-то туманного забытья, понимая, что находится в странном помещении – огромном зале с какими-то гигантскими работающими механизмами. Между этими механизмами проложен узкий мостик с короткими, до колен перильцами, перешагнуть которые легко, а рухнуть в разверзшуюся внизу пропасть еще легче. Некоторое время Джон просто стоит и смотрит в эту завораживающую темноту, вспоминая свой сон и черную затягивающую воронку. Выходит, сон был в руку? Стоит всего лишь шагнуть вниз, и не будет болеть грудь, не будут жечь глаза невыплаканные слезы, и дышать уже не будет нужно. Джон, словно завороженный, смотрит вниз, в бесконечную тьму, раскинувшуюся под ним, и желание сделать этот шаг крепнет в сердце. Матушка, отец, сестра… О них Джон думать не будет, а будет думать о том, как ничего больше не будет, и это окажется облегчением и избавлением от…
- Джон, не смей! Замри! Не двигайся! – крик Шерлока заставляет вздрогнуть и поставить занесенную над перильцами ногу на место.
Джон медленно оборачивается, видит бегущего к нему Шерлока, не особо глядящего под ноги, на узкий мостик над пропастью, и вытягивает предостерегающе руку.
- Это ты не двигайся! – голос Джона страшен своей мрачностью и обреченностью.
Шерлок останавливается в десяти шагах от него, встрепанный, взбешенный, готовый сорваться в полет в любую секунду, словно натянутая струна.
- Джон, это все неправда! – говорит он. – Все, что она сказала – ложь. Я люблю только тебя…
- Не смей говорить о любви, - кричит Джон, потому что голова прямо сейчас взрывается от боли, - нет никакой любви. Меня любить нельзя…
- Я тебя люблю, - упрямо повторяет Шерлок, делая шаг к Джону. – Я люблю тебя, малечек…
- Не называй меня так, мне двадцать семь лет, - стонет Джон от разрывающей боли.
- Для меня ты всегда будешь малечком, ведь я старше на десять, - устало возражает Шерлок, делая еще шаг. – ТА ЖЕНЩИНА, она врала. Она тебя отравила, помнишь, она провела ногтем по щеке? Она поцарапала тебя, яд попал в кровь. Ты под действием наркотика. Поверь, мы никогда не были близки с ней. Ты – мой первый и единственный, - Шерлок делает еще два шага. – Не будет тебя, не будет и меня.
- А как же остальные? – горько спрашивают Джон, тоскливо глядя на Шерлока. – Они тоже лгали?
- Нет, это случайность, глупая случайность… - еще шаг.
- Как и моя жизнь, - соглашается Джон, сжимая голову руками, - глупая случайность, - и решительно шагает в бездну.
- Не-е-е-е-т… - в отчаянной решимости Шерлок преодолевает разделяющее их расстояние одним прыжком и валит Джона на узкое пространство мостика, крепко вцепляясь в него.
При падении Джон ударяется затылком о металлический поручень, боль вспыхивает в основании черепа, сознание медленно меркнет и последнее, что он видит, испуганные глаза Шерлока, очень близко. Джон тонет в их прозрачной чистоте и оттого почти счастлив.
Он приходит в себя, когда кто-то зовет его по имени.
- Джон, вы меня слышите?
- Да, - он с трудом разлепляет спекшиеся губы, не желая открывать глаз, в этой благословенной темноте все просто и хорошо.
- Это доктор Мартинес. Вы на «Песне ветра». Ваш организм был подвержен действию яда сильной концентрации, антидот мы уже ввели, яд выведен. Но при падении вы ударились головой. Ничего страшного – сотрясение мозга. Мы связались с вашим командованием, медицинский бот с сопровождающими лицами уже прибыл. Сейчас вас доставят на «Адмирала Межерова». Отлежитесь денька три в лазарете, и будете как новенький.
- Хорошо, - безжизненно соглашается Джон, так и не открыв глаза, - спасибо.
- Вы позволите нам поговорить? – это уже не доктор Мартинес - голос определенно принадлежит Шерлоку, Джон распахивает глаза, чтобы встретиться с упрямой прозрачностью глаз любимого. – Наедине, - Шерлок выглядит осунувшимся и каким-то посеревшим.
- Да, конечно, - доктор Мартинес выходит, слышится шум закрывающейся двери.
- Джон… Она лгала, - упрямо повторяет Шерлок свои недавние слова – несмотря на сотрясение и отравление, Джон отлично помнит все, что случилось. – Она лгала тебе, ввела яд, она нашептала тебе, что нужно делать, сам бы ты никогда не нашел дорогу к главному двигателю. Ты должен был прыгнуть, и ты почти прыгнул.
- Я не помню инструкций… - тускло произносит Джон.
- Это гипноз, обычный гипноз, усиленный действием наркотика, - быстро объясняет Шерлок.
- Кто она? – Джон смотрит на Шерлока отчужденно, стараясь вновь не поддаться его очарованию, и это больно.
- Не та, за кого себя выдавала, - рассказывает Шерлок. – Помнишь дело мантиды? Мы тогда нашли в Хоноре подпольную лабораторию новой криминальной группировки? Ее возглавляет некто Мориарти. За то время, что мы с тобой не виделись, группировка набрала сил, а я ей здорово мешаю. Эту дамочку под видом психолога внедрили на «Песню ветра», чтобы похитить меня, а если не получится, то убить. Ну и еще их целью было сверхоружие. Ее уже поймали. Она действовала идеально – потрясающий ум. Единственный просчет – камеры в моей каюте, она о них не знала. Без них все могло закончиться иначе, - Шерлок мрачнеет.
- Зачем же им понадобился я? – Джону трудно соображать, а говорить еще труднее – очень хочется пить, но Шерлока он просить не собирается.
- Помнишь, что я сказал? – Шерлок берет Джона за руку и сжимает, сил вырвать руку у Джона нет, и он молча терпит. – Не будет тебя, не будет и меня. Она это знала, - Шерлок настойчив в своем желании достучаться до него, но Джон словно эмоционально выдохся - никаких чувств, кроме опустошения и безжизненного равнодушия.
- Не надо больше лирики, - едва слышно просит он. – Даже если она лгала, те двое не лгали…
- Не лгали, но и не сказали ничего такого, что должно было бы тебя взволновать… Молли – наш патологоанатом, мы работаем вместе уже давно, и да, она влюблена в меня. Она, но не я.
- Ну, ты понимаешь… - кривит Джон губы.
- Она всегда так говорит. Она очень застенчива, - Шерлок торопится все объяснить. – А тот мужчина, он мой… Я выполняю для него кое-какую работу. Мы не ладим, и вполне естественно, что он высказался обо мне не лестно…
- Конфеты… - напоминает Джон то, что еще мучает его, - ты передарил мне его подарок.