- Ну-ну, - скептически замечает Бестер. – Слышь, друг, сходи, посмотри сам, что там, на воле, происходит? – просит он.
Взлетает очередной корабль, и Бестер матерится, проклиная командование и союзников.
- Все предатели, чертовы предатели… - шипит он.
Джон отворачивается, чтобы не слышать этого бессильного злобствования. Когда до него доходит очередь перевязки, рука уже почти не болит. Джон стойко переносит, пока Бетани ловко обрабатывает швы, и благодарно кивает. Когда она принимается за Бестера, Джон решает последовать совету соседа и выйти подышать свежим воздухом.
У входа в госпиталь стоит одинокая скамейка, на которой ходячие больные обычно курят, бросая окурки в пустую клумбу. Клумба в этой каменистой пустыне смотрится совершенно инородно, также как и их белоснежный шатер с красным крестом на куполе. Поскольку Джон не курит, а на скамейке уже сидят двое ребят с самокрутками, он решает прогуляться чуть дальше, до соседнего госпиталя, чтобы собственными глазами увидеть взлетающие корабли.
- Один за другим… - слышит Джон за спиной разговор курильщиков. – Через каждую минуту…
Джон идет по протоптанной дорожке к виднеющемуся впереди соседнему госпиталю, но, не дойдя метров десять, сворачивает к пригорку, чтобы посмотреть на белеющий вдалеке военный космодром. Спустя минут пятнадцать наблюдения за оживленным движением в небе над Багатом, Джон приходит к выводу, что, действительно, корабли взлетают один за другим. Есть и те, которые садятся, но они ведут себя так, словно вот-вот рванут обратно. Их спешно загружают техникой, редко ранеными, а затем отправляют обратно. Джон ничего не понимает: если линия фронта отодвигается вглубь, значит, должны объявить эвакуацию, но их госпиталь никуда не торопится, доктор спит, медсестра делает перевязки. Правда, второй доктор и вторая медсестра, и еще две, таинственным образом куда-то делись… Возможно, срочно потребовалась лишняя пара квалифицированных рук, возможно, где-то медики не справляются с наплывом раненных, но пока что Джон видит прибывающие пустые корабли и убывающие полные. Что за ерунда творится? Понаблюдав еще некоторое время, Джон решает вернуться – вдруг что-то изменилось в положении госпиталя, вдруг командование отдало приказ о наступлении… Джон торопится, смешно хромая, утиной переваливающейся походкой, опираясь на палку, к своему госпиталю, когда видит, как на одну из грузовых платформ вездехода начинают грузить раненных из дальнего госпиталя. Этот госпиталь считается привилегированным, там ждут отправки на большую землю высокопоставленные военные и дети богатых родителей. Джон тоже мог бы попасть туда, если бы в его сопровождающем листе указали происхождение, но на корабле эту деталь упустили из виду, а самому Джону даже в голову не пришло требовать перевода. Задумчиво наблюдая за суетой, Джон решает, что эвакуация, скорее всего, все же объявлена, вот только транспорта на всех не хватает, и, чтобы не сеять панику, от некоторых обреченных просто скрывают правду. Мысль настолько ужасна и страшна, что Джон тут же отметает ее с порога, ускоряясь в направлении своего госпиталя. Если кто и знает правду, то это доктор Джармуш, а значит, все же стоит с ним потолковать.
Стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не проколоться в собственной осведомленности (ну или предположительной осведомленности), Джон добирается до перевязочной, но там никого не застает, равно как и в операционной. Нехорошее предчувствие накрывает его – уж не сбежали ли и доктор с медсестрой, как это сделали их коллеги? В том, что доктор Скот и медсестра Роза, и Лин, и Элис оставили больных, чтобы попытаться спастись, Джон уже не сомневается, как и в собственной теории. Остановившись на небольшом пятачке между операционной и перевязочной, он раздумывает, где еще поискать, когда слышит смех Бетани, доносящийся из палаты, а следом и смех доктора Джармуша. Очень осторожно Джон заглядывает внутрь.
- А вот еще анекдот, парни, - доктор Джармуш поглаживает рыжую бороду и усмехается: - Встречаются гинеколог и терапевт…
Остановившись в дверях, Джон слушает старый, с бородой подлиннее куцей бороденки доктора Джармуша, анекдот и понимает, что выводы он сделал правильные. Вытирая слезы, выступившее от смеха, доктор поднимает взгляд и видит Джона. И по его тоскливым обреченным глазам Джон понимает, что не ошибся в предположениях. Планету оставляют неприятелю или что-то вроде, эвакуируя все, что и кого могут, а что и кого не могут – бросают на произвол судьбы. И доктор понимает, что Джон догадался, и их коротких переглядок хватает на то, чтобы прийти к общему знаменателю. Джон протискивается мимо столпившихся ребят и садится на место, которое поспешно уступает ему Бетани.
- Хороший анекдот, док, - улыбается Джон, - а спорим, я знаю гораздо больше анекдотов про пилотов?
- Поспорим, - кивает доктор, - кто разобьет, парни?
Разбивает лейтенант с ранением головы, и тут же вся палата делится на болельщиков Джона и доктора. Они рассказывают анекдоты старые и довоенные, смешные и не очень, и каждый из анекдотов встречают взрывом хохота. Джон напрягает память и сочиняет на ходу, при этом имея большой успех. Джон готов умереть, рассказывая анекдот, но хотелось бы знать точно, что их ждет и сколько им осталось. Определенно, Джон не готов вновь попасть в плен. В один из таких взрывов хохота он наклоняется к доктору и тихо спрашивает:
- Сколько в запасе времени?
- Час, полтора, - гримаса страдания искажает добродушное лицо доктора Джармуша.
- Что будет потом? – Джон продолжает улыбаться, ничем не выказывая того, что творится на душе.
- Бомбардировка. Разведка донесла – планету сотрут в порошок, - Джон коротко кивает.
- А вот еще анекдот, док. Вы его точно не слышали… - Джон рассказывает очередной анекдот, ломая голову над тем, что можно сделать.
Какая-то смутная мысль крутится и крутится где-то на периферии сознания, но поймать ее никак не удается, равно как и подумать серьезно, приходится отвлекаться на то, чтобы держать лицо и улыбаться, а еще вспоминать анекдоты.
- Моя очередь, - заявляет доктор Джармуш, - значит так, поймали людоеды гинеколога, терапевта и ортопеда… - Бетани мило хихикает, а испуг почти уходит из ее взгляда.
Джон усмехается, вспоминая присказку Мюррея – помирать, так с музыкой.
- Джон! – вздрогнув, Джон оборачивается, уже зная, кто стоит в дверях – Шерлок, невозмутимый, великолепный и изящный, как всегда.
Улыбка непроизвольно зажигается на лице Джона, сердце заходится как сумасшедшее. Вот кто знает, что делать, ведь Шерлок – волшебник, который всегда найдет выход даже из самого тупикового тупика. Джон сжимает руку лежащего рядом Бестера и просит шепотом:
- Подмени меня, буду твоим должником, - он глазами показывает на застывшего в нетерпении Шерлока, - ко мне посетитель, сейчас вернусь, - и незамеченным выскальзывает из палаты.
Вслед ему слышится очередной взрыв смеха и голос Бестера:
- Пока наш бравый капитан ходит по нужде, я - за него, мы, пилоты, своих не бросаем. Слушайте анекдот, поспорили три пилота, кто первый…
Едва Джон успевает выйти из госпиталя на свежий воздух, как оказывается прижат к стене твердыми руками Шерлока, а его рот запечатан жестким отчаянным поцелуем. У Джона опять кружится голова, и уже не от свежего воздуха, а от той свободы и счастья, которые несет с собой Шерлок. Джон упивается его дыханием, наслаждается горячей влажностью языка, близостью кожи, щекоткой кудряшек.
- Шерлок, Шерлок… - задыхается Джон, - откуда ты здесь? Шерлок…
Шерлок отстраняется, молчит, вглядываясь в лицо Джона, сердито хмурится.
- Почему ты в этом госпитале? – спрашивает, наконец, требовательно. – Я искал тебя там, - он кивает в сторону дальнего. – Дворянам полагается, я знаю… Там врачи более квалифицированные, обслуживающий персонал, с лекарствами получше.
Джон морщится:
- Откуда в тебе эти пережитки? – удивляется он.
- Это не у меня пережитки, а у вас, - злится Шерлок. - И если есть такое деление, то будь добр следовать ему, раз уж живешь в подобном обществе. Я не собираюсь потерять тебя только потому, что у врача на операционном столе закончился наркоз или антисептик.
Джон закатывает глаза:
- Да все нормально, - оправдывается он, - врачи хорошие, с лекарствами нормально. О чем мы вообще говорим?