- Передаем вас вашему командованию, - сообщает заглянувший на минуту важный сфинкс. – Больше, надеюсь, мы с вами не увидимся, Джон…
Он разворачивается, чтобы уйти, и Джон в отчаянии просит:
- Скажите, Шерлок жив?
Сфинкс замирает секунды на две, а затем продолжает движение, выходит за дверь камеры и исчезает. Джон сжимает кулаки, чтобы не сорваться – ситуация бесит. За ним приходят охранники и в сопровождении все того же доктора ведут куда-то по длинному коридору военного корабля. Джон смотрит по сторонам, щурясь от яркого света, но не может понять, это «Песня ветра» или какой-то другой тяжелый корабль. Люди им по дороге не встречаются. Его заводят в небольшое помещение со столом посередине. За одним концом сидят двое мужчин в форме секретной службы империи, за другим – двое батрейнцев из службы безопасности. Начинается протокол передачи… Джон никак не может понять, кем его считают обе стороны: военнопленным, подозреваемым в преступлении против империи или Батрейна, дезертиром, возможно… Что ему вменяют в вину? Наконец формальности улажены, и люди в форме секретной службы уводят Джона на имперский корабль, где опять помещают в одиночную камеру. Это кажется каким-то издевательством. Все начинается сначала.
Его содержат в одиночке, не зачитывают прав, не предъявляют обвинения, кормят три раза в день и снова забывают. Ведут себя так, будто Джона не существует. Чтобы не сойти с ума, Джон продолжает тренировки, изнуряя себя отжиманиями. Вспомнив подростковое увлечение йогой, он со всей страстью окунается в нее, на какое-то время освобождая разум от волнений за Шерлока. Нервы если не приходят в порядок, то, по крайней мере, успокаиваются. Джон знает, что однажды это закончится, однажды к нему придут. И действительно, неприметный человек в форме капитана секретной службы наносит ему визит вежливости. На вопросы Джона, почему его арестовали, не отвечает, зато сам просит рассказать о событиях на Багате, вплоть до имен тех, кто лежал с ним в одном госпитале. Джон честно вспоминает все, что может. Когда неприметный человек спрашивает о Шерлоке, Джон рассказывает версию для сфинксов, не собираясь расходиться в показаниях. Чувства Джона к Шерлоку не касаются никого, кроме него и Шерлока. Человек из секретной службы въедлив, он также, как до этого сфинкс, засыпает Джона вопросами, одними и теми же, формулируя их по разному. Но Джону нечего скрывать, возможно, лишь не договаривать кое-что о них с Шерлоком, и потому он отвечает честно, не сбиваясь и не путаясь в показаниях. Эта пытка длится и длится бесконечно – долгие часы одиночества и беседа с въедливым капитаном, а потом опять одиночество камеры, и опять перемалывание того, о чем говорено не раз. Джона заставляют написать от руки события того дня, и Джон пишет, с удовольствием разминая пальцы. Потом опять беседа, и опять одиночество. Это тянется бесконечно, и Джону кажется, что от монотонности окружающей действительности он начинает сходить с ума. У него опять отрастает борода и волосы на голове. Это бесит. Кожа под бородой чешется, волосы мешают, лезут в глаза. Хочется их убрать в хвост, но даже резинки у него нет. Джон сам себе противен этим опустившимся видом, но он все же сохраняет присутствие духа, потому что знает, должен уцелеть, чтобы узнать, что случилось с Шерлоком. Он не собирается сойти с ума или умереть здесь от одиночества, если вдруг Шерлок в беде и ему нужна помощь. Джон должен знать наверняка, что с ним, а уж потом он примет решение относительно своей жизни. То, что она не нужна без Шерлока, он знает точно, но пока есть хоть маленькая надежда на то, что тот жив, он тоже будет жить. Все заканчивается внезапно.
Однажды к нему приходят люди, которые бреют и стригут, приводят в порядок, выдают чистую гражданскую одежду и в сопровождении конвойных на небольшом катере отправляют в метрополию. О том, что они летят на Большую Сирену, Джон узнает из разговора пилотов. Джон гадает что это: перевод в другую тюрьму или свобода, но конвоиры молчат, не вступая в разговоры. Некоторое время Джон не исключает и худшего варианта – расстрел, по законодательству империи к нему приговариваются за измену Родине и императору, но суда не было, и, как минимум, судьба Джона еще не определена. В сущности, он не боится смерти, хотя, конечно, будет очень жаль маму, Гарри и отца. Если его приговорят к расстрелу, отцовская карьера полетит псу под хвост. Джон не хотел бы такой участи своим родным. Но более всего его угнетает отсутствие хоть каких-нибудь вестей о Шерлоке. С этими невеселыми думами он и высаживается на космодроме в Лассе, который узнает сразу же, несмотря на несколько полинялый из-за военного времени вид. У трапа Джона ждет огромный черный кар с затененными стеклами и двое военных, которые принимают у конвоиров документы и обмениваются короткими сообщениями. Затем Джона ведут к кару и запихивают внутрь. Джон готов к худшему, когда к своему изумлению узнает среди встречающих лиц Микки и неизвестного майора космических сил с располагающим благородным лицом. Не зная, как себя вести, Джон коротко кивает, поскольку военной формы на нем самом нет и, следовательно, сейчас он представляет собой штатское лицо. Он не знает, чего ожидать от Микки – раньше они были друзьями, но раньше его и не держали в застенках люди из секретной службы. Микки улыбается, разряжая обстановку, и протягивает Джону руку:
- Привет, друг! Чертовски рад видеть! Вытащить тебя было трудно, но я рад, что ты с нами. Знакомься, это мой супруг князь Николай Каховский.
- Для друзей просто Ник, - улыбается муж Микки, - рад знакомству, капитан!
- Джон, - улыбается Джон, - можно просто Джон.
Микки поворачивается к водителю и тихо отдает распоряжение. Кар тут же взмывает в небо, а Джон начинает немного расслабляться, чувствуя, что черная полоса позади, а он среди друзей. Еще бы узнать о Шерлоке хорошие вести… Маловероятно, а вдруг… Привычная мысль как заноза саднит сердце.
- Вопросы есть? – хитро интересуется Микки.
Джон кивает:
- Расскажи, за что меня задержали. Сначала сфинксы, потом наши.
- Сфинксы искали того человека, который помог тебе на Багате, - объясняет Микки. – Ну, тот, друг-любовник, - он улыбается. – По крайней мере, так понял я их невразумительные объяснения. А наши, потому что ты долго был у сфинксов и потому, что ваша баржа очень уж неожиданно прошмыгнула под носом сил альянса. Видишь ли, Багат был огромной ловушкой для сил нтога. Там создавалось впечатление сосредоточения живой силы и оружия, что отчасти было правдой, а также ощущение уязвимости. За планетой наблюдали долго, прежде чем решиться ее атаковать. Чтобы не спугнуть, нельзя было проводить эвакуацию раньше времени, поэтому людей вывозить начали лишь в самый последний момент. И, конечно, пришлось пожертвовать частью личного состава. Ваше появление было внезапным. Наша секретная служба принялась искать утечку информации в генштабе. После полковника Марлоу был проведен ряд служебных расследований, выявлены двойные агенты, в общем, кадры здорово почистили и теперь боятся любой неожиданности. Ты их напугал своей прыткостью. Вот такие дела.
- А почему меня отпустили? – осторожно интересуется Джон.
- Не нашли доказательств против тебя. Еще я заступился, взял на поруки, если хочешь, и сфинксы еще хлопотали. В общем, чтобы не осложнять отношений с союзниками и получить от меня бонус в виде личной благодарности, наши спецслужбы сочли возможным тебя отпустить, - Микки улыбается.
- С сохранением звания, конечно, - поспешно добавляет Ник. – Я был бы рад видеть вас своим помощником, капитан. Это серьезное предложение. Через некоторое время мне предстоит отбыть на фронт, и хотелось бы видеть рядом с собой надежного и преданного друга. Ваши качества как бойца и человека говорят сами за себя.
Джон горько усмехается:
- Я был бы горд служить рядом с вами, майор, но, боюсь, первая же медкомиссия завернет меня, даже по блату. Если я свободен, то хотел бы возобновить учебу в медицинском, чтобы хоть так приносить пользу Родине, - Джон кусает губы в нерешительности. – Думаю, на этом поприще я смогу проявить себя и с хромотой.
- Что ж, мне искренне жаль, - кивает Ник, - но докторам виднее. Если нужна какая-то помощь от нас с Микки, мы всегда рады помочь. Документы ваши в полном порядке, возьмете в комендатуре. Сейчас вы числитесь в отпуске по ранению, а там на ваше усмотрение.