- Спасибо, - кивает Джон. – Мне как раз нужна небольшая пауза собраться с мыслями.
- Куда тебя подбросить? – интересуется Микки.
- К родителям, - секунду подумав, отвечает Джон. – Микки, у меня есть просьба… - он в нерешительности замолкает.
- Выкладывай, все что смогу…
- Нельзя ли узнать по правительственным или каким другим каналам, жив ли мой… друг, тот самый, его зовут Шерлок Холмс? Мы были вместе на Багате, и ему пришлось там остаться. Был шанс, что он смог улететь, мне нужно знать, жив ли он, - Джон не смотрит на Микки, боясь, что его просьба покажется нескромной.
- Я все узнаю, - обещает Микки, - ну а если не удастся ничего узнать? Из моего опыта общения со сфинксами, я извлек одно – они очень скрытны. Что будешь делать, если ничего не узнаешь?
Джон пожимает плечами:
- Тогда, наверное, полечу туда. Ты поможешь сделать визу? – он осмеливается взглянуть на Микки, чтобы увидеть его серьезное и умное лицо – да, за то время, что они не виделись, великий князь изменился в лучшую сторону, стал менее эгоистичным и инфантильным, и это, пожалуй, влияние супруга и отцовских обязанностей – Джону становится стыдно, что он не спросил о Я-О-Я.
- Попробую, - кивает Микки, - но тоже может не получиться, по той же причине.
- Ну, тогда буду пробиваться нелегально, - решительно заявляет Джон, больше не желая говорить о том, чего пока еще нет. – Как малыш? – переключает он разговор на маленького пилулу. – Скучает по Родине?
- О, - на два голоса начинают восхищенно умиляться оба родителя, - он такой забавный… такой умненький… такой непосредственный… мы делаем успехи в арифметике…
Джон слушает вполуха, рассеянно кивая, ожидая, когда в окне кара покажутся очертания родительского особняка. Из редкой и нерегулярной переписки с родителями и сестрой, Джон знает, что мама и Гарри уехали в эвакуацию на Сирену Дальнюю, где у матери есть небольшое имение, а отец продолжает работу в министерстве и если не ночует у себя в кабинете, возвращается в особняк, который сейчас остается практически без слуг, только верная кухарка Глэдис и привратник Маркус все еще не покинули Ласс. Джону до сих пор не верится, что скоро он будет дома, все происходит слишком быстро.
Джон не успевает привыкнуть к жизни в родительском доме и вернуться к домашнему рациону от Глэдис, когда отзванивается Микки.
- Прости, Джон, но сведенья о Шерлоке Холмсе закрыты. Сфинксы на наш запрос ответили отказом. Мне очень жаль. Так твое желание остается в силе? Начать оформлять визу на Батрейн?
- Да, - Джон не изменил своего желания. – Скажи, если мне откажут…
- Они рассматривают в течение трех дней, скоро будешь знать точно.
При встрече с отцом Джон едва удерживается от слез – так тот постарел и исхудал. В отличие от него, отец не прячет слез, обнимая сына. Они не спят ночь, сидя за бутылкой старого доброго ингарского вина. Джон рассказывает о том, как воевал на фронте, отец о том, как оборонял столицу от диверсантов и ловил шпионов. Это все напоминает Джону какой-то фантастический криминальный роман – такое невозможно здесь, в сияющем и вечном Лассе, равно как и падение империи отсюда кажется чем-то нереальным. Но, к сожалению, Ласс уже не тот, и фонтаны не переливаются сотнями огней, и на бульварах не гуляют мирные горожане, и балы в императорском дворце более не устраиваются, там сейчас развернут госпиталь. Глэдис приносит запеченную картошку с грибами и марципановые булочки, от запаха которых у Джона кружится голова. Как же это было давно. Мирная жизнь, гуляния, балы, шампанское рекой, дуэли… Дурацкая пустая жизнь. Отца вызывают на работу под утро – в городе объявилась банда мародеров, вскрывающая пустующие дома аристократов. Джон остается один, и чтобы совсем не загрустить отправляется на кухню к Глэдис, которая уже что-то стряпает к завтраку. Она жалуется на страшную дороговизну на рынке, исчезновение многих продуктов и мерзких спекулянтов. Джон сонно щурится, наслаждаясь теплом и уютом, исходящим от родной и любящей Глэдис. Так, приткнувшись на маленьком диванчике, Джон и засыпает. Утром он приводит себя в порядок и отправляется на медкомиссию. Ожидаемо, его комиссуют из армии, но Джон не очень расстроен. Весь день он бегает по инстанциям, восстанавливаясь в медицинский. Набор уже закончен, но для него по протекции Микки делают исключение. Придется нагонять, и Джон готов погрузиться в новое и интересное дело, вот только знать бы, что Шерлок жив. Отчего-то тягости на душе нет, и впервые Джон мыслит такой категорией, как связь, ментальная связь между двумя любящими. Шерлок не может быть мертвым, ведь если б он все же умер, Джон умер бы вместе с ним. Но он жив, значит и Шерлок тоже – детская ничем не подкрепленная вера. А разве вера бывает иной? Чтобы верить, не нужно знать, надо просто верить.
Через три дня приходит отказ в визе из консульства Батрейна.
- Мне очень жаль, Джон, - говорит Микки, - если я могу еще что-то сделать для тебя, ты только скажи…
- Нет, спасибо, дальше я сам, - благодарит Джон и вежливо прощается.
У него уже готов план действий на случай отказа. Вытащив из сейфа в своей детской комнате все спрятанные там драгоценности и позаимствовав часть денег у отца, Джон отправляется в одно хитрое место, где можно достать все, что угодно, конечно, за большие деньги.
- Мне нужно попасть на Батрейн, - говорит он скользкому типу с узким блеклым лицом и маленькими хитрыми глазками, – не интересует как. Главное там оказаться. Плачу драгоценностями и наличными.
Тип долго изучает Джона, прежде чем дать положительный ответ. Потом долго с кем-то шепчется за дверью, а когда возвращается, рассказывает план действий. По его словам попасть на Батрейн трудно, опасно, но возможно. Контрабандисты знают свои лазейки и черные ходы, куда заходят без стука, на цыпочках, и по возможности не дыша. Джон согласен рискнуть, в том числе и жизнью, потому что неизвестность и так убивает. Оставив довольно внушительный аванс, Джон выходит от типа окрыленный предстоящей авантюрой. Оказавшись на Батрейне, он обязательно найдет Шерлока. Если он жив. Об альтернативной возможности он пока не хочет думать.
Улицы в этом районе пустынны, плохо освещены и небезопасны. Джон ускоренно хромает в направлении центра, иногда поглядывая по сторонам. Не хочется глупо погибнуть, так и не узнав о судьбе любимого. Поднявшийся ветер гоняет по булыжным мостовым мусор и опавшие листья. Дворников в столице осталось до невозможности мало, а в этом районе, наверняка, их вообще нет. Если когда-нибудь война закончится, придется очень постараться, чтобы вернуть Лассу прежний блистательный вид. Джон поднимает воротник куртки, когда ветер холодными щупальцами забирается за шиворот, запуская толпы мурашек по спине. Плечо начинает ныть, и Джон еще прибавляет шагу. Ему кажется, что кто-то идет следом, но оглянувшись пару раз, он никого не замечает. Паранойя. Джон сворачивает за угол в ближайший переулок и, прислонившись спиной к стене брошенного здания, выжидает. Минуты две ничего не происходит, и Джон решается выглянуть из-за угла. Он осторожно движется в сторону улицы, с которой сюда повернул и в этот момент чья-то рука в перчатке зажимает ему рот, а другой рукой фиксирует поперек груди. Джон пытается вырваться, трепыхается, усиленно высвобождая руки, но тот, кто держит его, крепок и силен. Джон чуть обмякает, собираясь рвануть в подходящий момент и освободиться, использовав один приемчик из арсенала академического преподавателя по самообороне, когда чувствует горячее дыхание, щекочущее ухо, а затем шепот:
- Малечек, ты только не прибей меня ненароком, с перепугу, а то я сам себя испугаюсь…
У Джона сердце заходится в диком ритме бешеного перестука, он расслабляется, изворачивается в крепкой хватке, стряхивая руку со своего рта, и шепчет, пытаясь разглядеть в темноте лицо своего захватчика:
- Шерлок? – голос дрожит неверяще, но Джон изо всех сил старается не разрыдаться, когда слышит в ответ знакомое:
- Я, рыбка моя золотая. Споешь для меня?
И Джон, не сдержавшись, утыкается ему в грудь, обнимая крепко-крепко, и бормочет едва слышно: