- Передумал уходить? – Джон целует губы, глаза, щеки Шерлока, боясь остановиться, потому что знает, что тогда опять начнется это чертово расставание.
- Нет, - Шерлок целует Джона в ответ, - хотел попросить тебя кое о чем. Обещай выполнить одну просьбу…
- Для тебя все, что хочешь, - Джон плавится под поцелуями любимого, подставляя шею, от которой тот почему-то всегда приходит в необузданный восторг.
- Искушаешь, - рычит Шерлок, больно прикусывая кожу чуть ниже уха, - пообещай, что бы ни случилось со мной, ты будешь жить…
Джон резко отталкивает Шерлока и садится на кровать:
- Нет, - произносит он, - не будет тебя, не будет и меня. Придется тебе быть осторожным.
- Пообещай, - настаивает Шерлок, подступая с поцелуями, - хотя бы два года жизни после меня. Обещай!
- Что ты задумал? – встревоженно спрашивает Джон, удерживая Шерлока на расстоянии вытянутой руки.
- Ничего, просто жизнь слишком непредсказуема, - пожимает плечами Шерлок и, совершив обманный маневр, снова впивается поцелуем-укусом в шею Джона. – Так обещаешь? – урчит он, посасывая нежную кожу.
- Да, два года, все, что хочешь, - стонет Джон, - боже, Шерлок, я еще хочу…
Шерлок с рычанием сбрасывает рубашку и набрасывается на любовника.
Они спускаются из комнаты Джона, когда времени совсем не остается. Такси ждет у ворот, и Джон застегивает рубашку на ходу, чтобы проводить Шерлока, когда видит сидящего в кресле у холодного камина отца с бокалом ингарского. Они застывают на последней ступеньке, словно нашкодившие школьники, и Шерлок смущенно переминается с ноги на ногу, бросая косые взгляды на седого мужчину в военном мундире. Первым отмирает Джон.
- Пап, - делает он шаг в сторону отца и берет за руку Шерлока, - познакомься, это мой… - он на миг запинается, пытаясь осознать, кто же для него Шерлок – друг, любовник, любимый, но на самом деле он гораздо больше, чем Джон может вытянуть из своего словарного запаса, он – весь мир и даже больше, и потому Джон улыбается: - это мой Шерлок, пап. И я его люблю.
Шерлок растерянно смотрит на Джона, словно не ожидал услышать от того подобного признания, и румянец удовольствия окрашивает его бледные скулы. Отец сидит с каменным лицом, переваривая признание сына (до сего момента Джон не давал повода усомниться в своей гетеросексуальности), но с честью сохраняет лицо, кивнув головой и едва заметно улыбнувшись:
- Я доверяю выбору сына. Добро пожаловать в семью, Шерлок.
Шерлок растерян и смущен, но все же сдержанно пожимает руку отцу Джона и тихо произносит:
- Почту за честь.
- Папа, Шерлок улетает, - вздыхает Джон, - я провожу его и вернусь.
- Накинь куртку, сынок, на улице холодно, - слышится вслед голос отца.
Они прощаются у ворот, таксист нетерпеливо сигналит, подгоняя пассажира. Шерлок в последний раз целует Джона:
- Береги себя, малечек, и помни, два года, ты мне обещал.
- Ты береги себя, и тогда не понадобятся эти чертовы года.
- Теперь я официально твой жених? – Шерлок демонстрирует обручальный перстень Джону, который наверняка заметил отец. – К чему это обязывает?
- К семейным обедам по праздникам и цветам моей маме во время визитов. Все остальное ты и так делаешь…
- Это ты о любви и верности? – шутит Шерлок, залезая в кар.
Но Джон не отвечает, потому что ответ не нужен, они оба знают это. Кар взмывает в небо, а Джон еще долго смотрит в черное звездное небо, не спеша уходить.
- Среди миров в мерцании светил… - задумчиво повторяет он, растерянно дотрагиваясь до припухлых от поцелуев губ.
Холодает. Пора возвращаться к отцу.
========== Глава 7. ==========
Джон. 30 лет. Трикон.
Смена Джона уже закончилась, но раненые поступают потоком, и начальник госпиталя просит задержаться. Джон всего лишь младший ординатор, которого допустили к операционной только из-за нехватки рук, но он нужен, чтобы ассистировать более опытным врачам. На самом деле Джону уже приходилось оперировать самостоятельно, когда его командировали на передовую. Только тогда над головой рвались бомбы, сейчас же в операционной звучит Паганини, а рядом стоит сам профессор Нежинский, и Джон немного тушуется. Впрочем, операция заканчивается вполне благополучно, и они с Нежинским тут же переходят в следующую операционную. Оперировать с профессором в былые времена Джон почел бы за счастье, но в последнее время остро ощущается подкрадывающееся равнодушие, с которым связана перманентная депрессия, вызванная смертью Шерлока.
О ней Джону сообщает Микки в осторожном дружеском послании, и Джон, не веря ни слову великого князя, мчится в свой единственный выходной в библиотеку Ланса, где есть доступ к батрейнскому сегменту интернета (в это время Джон еще учится в медицинском и работает фельдшером в госпитале). Приходится покопаться, прежде чем удается выйти на сайты Батрейна, а запрос в поисковике о Шерлоке Холмсе выдает целую серию разоблачительных статей, в которых рассказывается о детективе-фальшивке, подстроившем ряд громких преступлений, чтобы создать себе имя, начавшем травлю несчастного актера и покончившим, после разоблачения, жизнь самоубийством. На этом слове Джон запинается и перечитывает несколько раз. Шерлок не мог покончить жизнь самоубийством. Он не мог ТАК поступить с ним. Джон с удвоенным рвением читает одну за другой все статьи, которые может найти, чтобы понять, что же, собственно, происходит. Он читает интервью, взятое у того инспектора, Лестрейда, и его помощницы, Донован, и еще у многих, кто взаимодействовал с Шерлоком и участвовал в расследованиях. Джон читает и до конца не верит, что Шерлока больше нет. Он убежден, что это какая-то ошибка, трюк, но вот он видит фото с места падения Шерлока и то, что от него осталось. Джон не может сдержать слез, но все равно читает все, что находит. Сердце болит, и конечно он не верит в то, о чем говорят все эти журналисты и полицейские. Джон просто знает Шерлока, он видел его в деле, он понимает, на что тот способен… Был способен… Говорить о Шерлоке в прошедшем времени Джон не может. Поначалу Джоном владеет злость на полицейских (уж они-то знали, что Шерлок – не фальшивка), на журналистов, начавших эту травлю (не ведающий, что творил, вдвойне виновен). Джон возмущен, почему правительство, на которое работал Шерлок, молчало, позволило случиться этому кошмару. Джон долго отторгает от себя мысль о смерти Шерлока, не верит, не хочет верить. Потом постепенно приходит осознание случившегося и отчаяние, в результате которого Джон дважды едва не кончает жизнь самоубийством, чтобы отправиться вслед за любимым. Но они разные биологические типы. Души сфинксов после смерти уходят в небо, а души сирен превращаются в пену морскую. У них нет общего будущего даже в загробной жизни. Без Шерлока Джону так больно, что он хочет уйти из жизни просто для того, чтобы больше не чувствовать эту боль, вообще ничего не чувствовать, но, уже приняв решение, вспоминает об обещании, данном на два года жизни. И тут Джона шибает понимание, что Шерлок предчувствовал свою смерть, потому что иначе эти два года жизни, которые Шерлок выманил у него, объяснить невозможно. Отчаянно скучая по Шерлоку, отрицая саму его смерть и смиряясь с ней одновременно, Джон честно ждет истечения двух обещанных лет. За это время он старательно делает вид, что с ним все в порядке, чтобы не расстраивать друзей и семью. Он учится в медицинском, эвакуированном из столицы в Ланс, что на Триконе, самой близкой к фронту планете центрального мира, принадлежащей империи, где сосредоточены госпитали и лагеря беженцев из внутреннего и внешнего миров. Он работает фельдшером в госпитале, изнуряя себя дежурствами, а когда получает диплом врача, его тут же забирают младшим ординатором в хирургическое отделение. У Джона усилилась хромота и по-прежнему ноет плечо, но все это не мешает становиться врачом. Несколько раз Джон выезжает в командировки за линию фронта, вызываясь добровольцем, но, к сожалению, он словно заговоренный возвращается целым и невредимым назад. Печальная история. Джон каждый вечер подолгу размышляет, каково бы это было, жить вместе с Шерлоком. На самом деле они никогда не жили вместе, и Джон даже не знает, какой чай предпочитает Шерлок, те несколько дней в Хоноре в квартире Шерлока они пили кофе из кофемашины и питались в кафе. Они никогда не жили вместе. Иногда Джон забывается и ловит себя на том, что рассказывает Шерлоку о прошедшем дежурстве или тяжелом бесконечном дне. Он обрывает себя на полуслове, с горечью осознавая, что Шерлока больше нет. Джон старательно бежит от этого осознания на работу, туда, где в нем нуждаются, где нет свободной минутки, чтобы предаться горю и отчаянию, но ночью от правды убежать не удается, холодная и пустая постель вымораживает душу.