- Ну да, - примиряюще улыбается Джон, - ты права. Я быстро.
Он забирает в маленькую спальню пустую чашку, оставив свою, недопитую, на журнальном столике, а когда оказывается один, плотно закрыв за собой дверь, подозрительно принюхивается, стараясь уловить запах. Но ничем подозрительным чашка не пахнет – только чаем с молоком. Джон ставит ее на тумбочку рядом с кроватью и начинает одеваться, периодически бросая настороженные взгляды в ту сторону. В конце концов, он умудряется даже побриться, и выходит к Мэри вполне презентабельным тридцатилетним мужчиной в джинсах и свитере (после ранения и комиссования из армии, он стесняется носить военную форму, словно считает себя недостойным ее – парадный мундир с кортиком висит в шкафу). Мэри окидывает его заинтересованно-одобрительным взглядом и поднимается.
- Ну что, готов сходить в кино с надоедливой медсестричкой? – кокетливо интересуется она, надевая плащ и весело подмигивая.
- Ты милая медсестричка, - галантно отвечает ей Джон, предлагая свою руку.
Они выходят из квартиры, и Джон тщательно закрывает дверь, стараясь заметить расположение коврика под ногами и наклон ручки, чтобы позднее понять, проникал ли кто посторонний. На улице тепло и ясно, будто осень еще и не начиналась. Джон даже жалеет, что надел свитер, возможно, если Зарго будет так припекать и дальше, он может испАриться. Они не спеша идут по улице. Мэри болтает всякий вздор, и Джон благополучно пропускает ее трескотню мимо ушей, незаметно поглядывая по сторонам. С того самого момента как он обнаружил пустую кружку, в нем сидит ожидание. Джон и сам не может понять, чего ждет. Наверняка объяснение исчезновения чая самое банальное – от внезапного испарения до появления в квартире каких-нибудь обуреваемых жаждой мышей, но все равно он с каким-то глупым упорством продолжает всматриваться в прохожих, не до конца понимая, кого, собственно, ищет.
Кино оказывается совместной с централами мелодрамой, сопровождаемой, как обычно, песнями и плясками, от которых Джона клонит в сон. Он незаметно отворачивается от Мэри, чтобы позевать, а потом и вовсе закрывает глаза, которые открывает, когда Мэри незаметно кладет свою руку ему на колено. Джон в шоке распахивает глаза и некоторое время смотрит на ее маленькую беленькую ручку, испытывая одновременно смущение, недовольство и какое-то отчаянное желание сбежать. Немного поерзав, Джон садится так, чтобы рука Мэри соскользнула с его колена, но настырная женщина просовывает свою руку под руку Джона и склоняет голову ему на плечо. Тут уже Джон приходит в полное отчаяние, потому что роман с Мэри в его планы не входит, и ее прикосновения не то что неприятны, просто он не чувствует себя свободным, чтобы их принимать. Поэтому, еще чуть-чуть поерзав, Джон, извинившись перед своей дамой, сбегает в туалет. Там он проводит довольно много времени, но остаться навеки, конечно, невозможно, и приходится вернуться в зал, где как раз происходит очередная слащаво-поцелуйная сцена. Словно специально, билеты Мэри приходятся на места для поцелуев, и она, как только Джон садится рядом, атакует его томным вздохом и горячим дыханием у шеи. Джон уже давно вышел из подростково-юношеского возраста, когда случайные поцелуи заводят до состояния невменяемости, поэтому ощутить на своих губах губы Мэри Морстен кажется ему чем-то ужасным и неправильным. Он плотно сжимает рот, стараясь не допустить поцелуя с языком и лихорадочно придумывая способ прервать это безобразие. Но централы опять танцуют и поют о любви, а руки Мэри тянутся под рубашку Джона, словно щупальца. Джон в панике и не знает, что предпринять, когда фильм внезапно прерывается, а в зале зажигается свет. Мэри в смущении оставляет Джона в покое, а сам Джон с облегчением незаметно вытирает рот рукавом свитера. Какого черта эта женщина решила, что он ее собственность?
- Приносим свои извинения, по техническим причинам показ фильма прерывается, - сообщает по громкой связи администрация кинотеатра, и зрители с легким ворчанием поднимаются со своих мест и направляются к выходу.
Джон искренне благодарен администрации кинотеатра.
Они выходят с Мэри на улицу, щурясь на яркий свет Зарго, режущий глаза после мрака кинозала. Мэри опять берет его под руку, и Джон, вздохнув, терпит, опираясь другой на палку. Они идут по улице в сторону парка. Направление выбрала Мэри, и Джон не возражает. В парке людно, звучит музыка, по дорожкам носятся малыши, а на скамейках сидят бабушки. Такое мирное довоенное дежавю посещает Джона, что сердце щемит от утраченных иллюзий безопасности и прошлой жизни.
- Как мило, - щебечет Мэри, - ой, Джон, смотри, танцы…
Она тащит Джона в сторону маленькой танцплощадки, где небольшой духовой военный оркестр играет вальс. Несколько пар кружатся в танце, и Мэри тут же начинает приплясывать.
- Джон, ну пожалуйста, давай потанцуем, ну пожалуйста… - начинает она канючить, словно маленькая капризная девочка.
Джон в шоке смотрит на нее:
- Ничего, что у меня палка? Затруднительно как-то танцевать хромому…
Но Мэри не слушает, вытаскивая его на танцпол, и, вцепившись неожиданно сильными руками, заставляет топтаться на месте, делая танцевальные па. Она мило улыбается:
- Правда, здорово? – и ждет от страдающего Джона аналогичного ответа.
Джон готов ее прибить. Палкой. Но он слишком хорошо воспитан, чтобы даже просто высказать женщине все, что о ней думает. Единственное, чего хочется в данный момент, это не упасть, надеясь, что нога не подведет, и он не растянется на танцплощадке как какой-нибудь немощный инвалид. И тут второй раз за этот день небеса помогают Джону, потому что некий милый сгорбленный старичок, бормоча под нос ругательства, проходя мимо вальсирующей Мэри, совершенно ненамеренно, а скажем, по возрастной рассеянности наступает ей на ногу сапогом. Взвизгнув, Мэри выпускает из своей хватки Джона и хватается за ногу, принимаясь скакать на не пострадавшей ноге.
- Что ж ты, милка, скачешь как коза-то? – бормочет дедуля. – На людей налетаешь…
- Идите вы, дедушка, своей дорогой, - пыхтит Мэри, и дедушка поспешно ретируется под ее злобным взглядом.
- Может, присядем? – облегченно выдыхает Джон, подхватывая Мэри под руку и подводя ее к скамейке. – Отдохни. Принести тебе чего-нибудь выпить? – и пока Мэри не закидала его просьбами, отходит к продавцу мороженого.
Джон покупает стаканчик сладкой воды и пирожок, разумно рассудив, что, перенервничав, Мэри захочет подкрепиться. Однако его расчеты оказываются полностью несостоятельны. Воду Мэри спаивает самому Джону, а оценив пирожок по количеству калорий, выцепляет взглядом пруд и с воодушевлением волочет туда Джона, задорно прихрамывая.
- Как мило, что ты купил булочку, люблю кормить уток, - заявляет она, принимаясь крошить несчастный пирожок в пруд.
Тут же к ним подплывает целая вереница уток, начинающих битву за сладкие крошки. Джон стоит с кислым видом, не понимая, почему эта драка за кусок хлеба среди разжиревших пернатых может кому-то нравиться.
- Какие они забавные, - Мэри поворачивается к Джону, - спасибо, дорогой, ты такой заботливый, - и, ловко повиснув на шее не ожидавшего столь вероломного нападения Джона, впивается в него крепким поцелуем.
Джон мычит, стараясь спихнуть с себя Мэри, но Мэри держится крепко, намереваясь осуществить наконец-то поцелуй с языком. И в этот момент благосклонное нынче к Джону небо в третий раз спасает его. В них врезается велосипедист, отчего Джон плюхается на попу, выронив из рук палку, а Мэри летит в пруд. Перепуганный велосипедист улепетывает, а Джон и не думает его догонять, ну разве что только ради того, чтобы пожать руку. В пруду не глубоко, Мэри где-то по пояс, и она, поднявшись, в голос ругается, отгоняя от себя взбесившихся уток. Ребятишки, сбившись в стайку, громко хохочут над ней, а люди повзрослее сдержанно улыбаются и прячут глаза. Джон протягивает Мэри руку, помогая выбраться из воды, и снимает свой свитер, оставаясь в футболке.
- Вот, надень, согрейся, - произносит он. – Парень просто не справился с управлением, не сердись, я сейчас вызову такси…
Мэри злобно косится на него, натягивая свитер, и дрожит от холода до приезда такси. Ни о каком продолжении прогулки речи больше не идет. Джон приносит стаканчик горячего кофе, и на сей раз Мэри выпивает безропотно. Наконец приходит такси, и Мэри уезжает домой, а Джон, облегченно вздохнув и поеживаясь на осеннем ветерке, направляется домой.