Когда он добирается до квартирки, то все, о чем мечтает, это горячий чай, но когда заходит на кухню и обнаруживает отсутствующий тост с сыром на тарелке, ноги подкашиваются, и он без сил опускается на стул. Джон долго сидит, тупо разглядывая крошки, оставшиеся на белом фарфоре, а потом подскакивает и вновь обыскивает всю квартиру. Только перевернув все вверх дном, он вспоминает, что не обратил внимания на коврик под ногами и положение ручки, и впадает в полное отчаяние. Весь день он не может найти места, постоянно выглядывает в окно, разглядывая окна напротив, вглядываясь в лица людей, проходящих по улице, прислушивается к шагам на лестнице. Это напоминает паранойю, но Джон ничего не может с собой поделать. Этот день выматывает до такой степени своей напряженностью и непонятным ожиданием, из-за которых невозможно ни книжку почитать, ни визор посмотреть, что он вырубается на кровати совершенно незаметно для самого себя. Еще минуту назад лежал, изображая спящего и прислушиваясь к звукам квартиры, и вот уже Зарго бьет по векам, а чье-то горячее дыхание согревает замерзшее за ночь ухо.
Джон безотчетно тянется к теплу рядом, и его тут же заключают в объятия, прижимая к груди и поглаживая позвоночник между лопатками. Чьи-то губы целуют Джона в макушку, а длинные ноги обвивают, словно щупальца. Джон сонно улыбается, по-детски причмокивая, и бормочет:
- Шерлок… - а потом резко открывает глаза, чтобы наткнуться на нежный взгляд прозрачно-серых глаз.
- Привет, малечек, как же я соскучился, - шепчет Шерлок, живой и вполне осязаемый, еще более костлявый и осунувшийся, но все так же невыносимый и самый лучший.
Он целует Джона целую вечность, и Джон, боясь поверить своему счастью, целует в ответ, вцепившись руками так, словно боится, что если разожмет пальцы, Шерлок исчезнет. Когда поцелуй заканчивается, Джон лихорадочно ощупывает его всего, от пальцев босых ног до взлохмаченных волос на макушке, а потом снова сгребает в объятия, утыкаясь носом куда-то в шею.
- Шерлок, - шепчет он потрясенно, - живой…
- Куда я денусь от тебя, малечек? – горячо шепчет в ответ Шерлок.
И тут до Джона доходит. Он медленно разжимает руки, отпуская сам и выпутываясь из объятий, отстраняется, отодвигаясь на самый край кровати, и нехорошо прищуривается.
- Что? – удивляется Шерлок. – Что не так, рыбка моя?
- Сирены не рыбы, - устало повторяет Джон. – Лучше скажи, почему ты позволил мне считать тебя два года мертвым? – голос дрожит от едва сдерживаемой злости.
- Производственная необходимость, прости, - виновато улыбается Шерлок, разводя руками, и это еще больше злит Джона. – Помнишь новую преступную группировку в Хоноре? Ну, дело мантиды… Видишь ли, мне удалось вычислить ее лидера, этого Мориарти, я рассказывал тебе, и даже ликвидировать его, скорее, конечно, он самоликвидировался, но это уже детали, ну а сеть никуда не делась. Я должен был стать мертвым, чтобы эффективно с ней расправиться. Пришлось разыграть этот спектакль. И вот, с сетью покончено, а я здесь.
- Шерлок, - в душе у Джона закипает гнев, - мне плевать на твои мотивы, ТЫ ПОЗВОЛИЛ МНЕ СЧИТАТЬ ТЕБЯ МЕРТВЫМ!
- Да что такого, - начинает злиться и Шерлок, - я должен был это сделать. Помнишь, я же рассказывал о шантаже, когда прилетел к тебе в Ласс. Мой работодатель поставил такие условия, и я не мог отказаться.
- Я два года считал тебя мертвым, - рявкает Джон, - ты хоть представляешь, каково это?
- Представляю, - орет в ответ Шерлок, – на Багате ты дважды умирал на операционном столе! – он набирает в грудь воздуха, старательно успокаиваясь. - Я не выпускал тебя все это время из виду, - примирительно произносит он. - И ты, между прочим, два раза едва не нарушил своего обещания. Мне пришлось срочно вызвать тебя на дежурство, когда ты собрался вены вскрывать, и прислать твоего отца, когда чуть не повесился.
- Ты что, следил за мной? – в ужасе таращится Джон.
- Да, следил, - опять кричит Шерлок, - нашпиговал тут все к чертям собачьим видеокамерами, потому что на тебя нельзя положиться. Ты даешь слово и тут же о нем забываешь.
- И отца моего втянул? И профессора Нежинского? – кипятится Джон. – Может, ты и Мэри под меня подложить собирался, чтоб не скучал без тебя? – и тут до него доходит. – Нет, Мэри это слишком, ты ведь такой собственник. Это же ты испортил показ фильма, это же ты был тем старичком, который ей ногу оттоптал, это же ты столкнул ее в пруд…
- Ну и что? – в запальчивости Шерлок вскакивает с кровати и начинает ходить по маленькой спальне, мельтеша босыми ногами. – Кто знал, что ты окажешься таким ветреником и сердцеедом? Думаешь, легко было на расстоянии от тебя баб отваживать?
- Каких баб? – искренне не понимает Джон.
- Которые до тебя не доходили, благодаря моим стараниям, - выкрикивает Шерлок. - Только эта Мэри оказалась такой настырной… Это лишь твоим отцом и профессором легко манипулировать, если знать как. Они тут не причем. Лучше бы подумал, каково мне было знать, что ты отправляешься на передовую, где тебя наверняка бы убили, с твоими суицидальными наклонностями. Хорошо, что удалось достать снайперов на твое прикрытие, и спасибо, что получилось, в конце концов, договориться с вашим руководством, и они отклоняли все твои прошения…
- Ты что, всю мою жизнь эти два года контролировал? – у Джона даже голос садится от потрясения. – Да ты в своем уме, Шерлок? Ты же для меня умер. Я ведь и жениться мог!
- Во-первых, я тебе намекнул, что умираю не по-настоящему, когда просил таймаут в два года…
- Так это намек был? – Джон начинает истерически хохотать, но быстро обрывается. – В следующий раз предупреждай, что это намек. Я вот подумал, что ты свою смерть предчувствовал.
- Не будь смешным, - раздражается Шерлок.
- Это я смешной? – снова обижается Джон. – А кто вчера чай выпил, тост съел, запеканку и едва меня с ума не свел?
- Да я тебя подготавливал к своему возвращению, - обижается и Шерлок. – Мне очень жаль, что ты такой узкомыслящий…
- Ну и зачем я тогда тебе такой узкомыслящий? Что ж ты про идиота не вспомнил? – с горечью произносит Джон. – Ты извини, что я не умею мысли читать и так и не овладел дедукцией. Может, тебе поискать более подходящий предмет для романтических увлечений? - в сердцах Джон вскакивает с кровати и вылетает из спальни, громко хлопнув дверью.
Но в маленькой квартире особенно некуда податься, и, немного пометавшись по гостиной от двери к окну и обратно, он идет на кухню заваривать чай и готовить завтрак на двоих. Этот процесс немного успокаивает, а потом вдруг в голову приходит страшная мысль, что живой Шерлок всего лишь привиделся. В квартире стоит тишина, и это еще больше уверяет в правильности предположения. От такой перспективы сердце Джона ухает в пятки со сверхзвуковой скоростью, оставляя в районе солнечного сплетения шлейф из тревоги и страха, и он в три прыжка преодолевает расстояние от кухни до спальни, забыв про хромоту. Распахнув дверь, он с ужасом видит пустоту. Смятая кровать, не зашторенное окно и полное отсутствие Шерлока. У Джона в буквальном смысле подкашиваются ноги, и он падает на пол, больно приложившись о холодный пластик попой. Джон хочет закричать, чтобы разрушить эту убивающую тишину, но сил не остается, и он только задушено хрипит, не замечая, как слезы льются из глаз.
- Малечек, ты чего? – выскакивает перепуганный Шерлок из ванной комнаты, падает на колени перед Джоном и обнимает его, прижимая к себе. – Ты что, рыбка моя? – он баюкает его, как маленького, успокаивающе гладя по спине, и Джон постепенно приходит в себя.
Вытерев мокрые глаза о рубашку Шерлока, он слегка отстраняется от сфинкса, старательно разжимая вцепившиеся в Шерлока пальцы, и тихо произносит:
- Пойдем чай пить.
- Пойдем, - покладисто и виновато соглашается Шерлок, и больше они тему мнимой смерти не поднимают.
Они пьют чай, сидя рядом друг с другом, соприкасаясь предплечьями, бедрами и ступнями, и это самый лучший завтрак в жизни Джона.
- Было сильно опасно? – осторожно спрашивает Джон, боясь услышать правду.
- Так, парочка острых моментов, - дипломатично отвечает Шерлок, и сердце у Джона запоздало заходится в страхе, что все могло закончиться не так благополучно.