- Ну, а как же вы относитесь к коммунистам окруженцам или бежавшим из плена, если у них партбилетов нет? - спрашивает армеец. - Я понимаю, многим зарыть свои партбилеты пришлось или совсем уничтожить, но ведь и на слово нельзя верить, что партийный!
- Конечно, нельзя! Но ведь видно человека, как он себя ведет. Ведь воюет каждый не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы жить. Он за Родину борется, за народ, но и за себя тоже, он уцелеть надеется... А уцелеет, так все равно после войны выяснится, если соврал! И разве коммунист льготу какую-нибудь на войне получает? Будь впереди, будь на самых опасных местах - вот тебе и вся льгота.
- Это правильно, - кивнул армеец.
- Мы верим людям, по и кое-что уточняем. У товарищей того, кто заявил себя коммунистом, о нем справляемся, иной раз и на Большую землю запросы шлем... А когда картина ясна, обком наш подпольный постановляет: такому-то подтвердить стаж. Но для обкома мало удостовериться, что действительно вступал человек в партию. Важно, как себя он в плену или в окружении вел, показал ли себя стойким коммунистом, важно, и как теперь, у нас, он воюет.
- Подход у вас всесторонний! Но вот насчет стажа не всегда свидетелей найдешь.
- Не всегда. Расскажу тебе такой случай... Пришел к нам еще в сорок первом году красноармеец минометчик Сергей Мазепов. Из окружения выбрался... Говорит, что коммунист, по билет уничтожил, опасаясь, как бы врагу не достался. И никак мы не можем это проверить! Вышел Мазепов из окружения в одиночку, знавших его раньше людей у нас нет, область, из которой Мазепов, под оккупацией находится, райком не запросишь... Так свою партийность Сергей и не смог официально подтвердить, а все равно и я, и все у нас считали его коммунистом.
- Воевал хорошо?
- Это само собой! Но тут еще и другое... Человек не только из окружения вышел, но и свой ротный миномет вынес! Ты представляешь миномет?! Были люди, что даже пистолеты в окружении бросали, а он миномет и кассету с минами на себе сотни километров тащил. И к нам в отряд доставил! Разве не по-большевистски? Разве только уже в этом не виден коммунист? Так со своим минометом и воевал у нас Мазепов. Лучший был минометчик.
- Был?
- Погиб Сергей, когда сюда, на Волынь, шли. С честью погиб, геройски...
- Значит, коммунист, - тихо произнес армеец. - А все же как-то странно. Вот есть у вас парторганизации, партийный комитет соединения, обком, а билетов члены партии не имеют...
- Почему не имеют? Вот где наши партбилеты! - сказал партизан, положив руку на левую сторону груди.
Армеец не понял и взглянул удивленно.
- В сердце у нас партбилеты... В сердце! - добавил партизан.
Парторги продолжали беседовать, пока их не вызвали к комиссарам. И армейский и партизанский комиссары говорили с каждым об одном и том же - о задаче коммунистов в предстоящем бою. А разъяснять ее долго не требовалось. Задача коммунистов всегда известна.
Наступление началось в двенадцатом часу ночи.
Для партизан ночь - надежная, испытанная союзница. Под ее черным покровом проскальзывали наши минеры в двух шагах от охраны к железнодорожному полотну. При скупом блеске звезд отряды народных мстителей совершали дальние переходы. Бесшумно пробирались во мгле партизанские связные и разведчики. Молчаливые темные ночи помогали нам окружать полицейские и фашистские гарнизоны, появляться неожиданно у вражеских застав, опрокидывать, бить и гнать ошеломленного, растерявшегося противника.
Вот и теперь безлунная ночь стала помощницей партизанских батальонов, словно прикрыв всех бойцов разом одним огромным маскировочным халатом.
С трех сторон ползли к немецким окопам люди Николенко, Ковалева и Халимона. Ползли и сами командиры. Надо обладать унаследованным от казаков-пластунов особым искусством, чтобы двигаться вот так, приникнув всем телом к земле, не нарушая тишины ни одним звуком. Если и прислушается немецкий дозорный, ничего не услышит он на советской стороне, кроме пиликающей в отдалении гармошки и обрывков заунывной песни.
На гармошке играет по специальному распоряжению комбата-5 легко раненный в неудачной утренней вылазке Костя Крутояров... Хитер Николенко!
А цепи наступающих все ползут и ползут. До брустверов траншей осталось не больше двухсот метров. Дальше нельзя! Николенко поднял ракетницу. Огненная полоска взметнулась в небо и рассыпалась красными звездами. Грянули залпом партизанские минометы. Еще залп. Еще один. Четвертого не было, чтобы не зацепить своих.
Вместе с первым залпом, с первыми разрывами мин партизаны поднялись и рванулись вперед. Вперед, как можно быстрей вперед! Достигнув окопов, где по ходам сообщения уже мечутся немцы, каждый швыряет вниз по гранате, автоматчики добавляют по короткой очереди - и опять вперед. Не задерживаться! Прыжком через окоп - и дальше, дальше, к селу, которое совсем рядом.
Другой задачи наступающим в первой цепи и не ставилось.
Фашисты в траншеях испуганы, ошеломлены, но потерь у них больших нет, и они уже готовятся открыть огонь в спины проскочившим вперед партизанам. Тут-то и обрушился на них удар второй наступающей цепи. В этой цепи партизаны наступали вместе с красноармейцами. Вместе, плечом к плечу, повели они труднейший бой во вражеских окопах. Короткие автоматные очереди, разрывы гранат, звон и скрежет холодного оружия. И фашисты уже не поднимутся, они сломлены, уничтожены налетевшей бурей.
Армейцы и партизаны снова рвутся вперед, теперь на подмогу тем, кто успел завязать бой в самой Речице. Село прочесывалось хата за хатой. Сначала гранату в окно, затем огонь по выбегающим на улицу гитлеровцам. Быстрота, натиск и тут решали дело.
Обогнув село по западной его окраине, партизанский батальон под командованием Никифора Халимона вышел к Припяти и захватил паромную переправу. На противоположном берегу у немцев имелась лишь небольшая застава. Несколько снарядов, выпущенных армейскими артиллеристами, подавили ее пулеметы. Наступающие смогли на лодках, затем на пароме начать переправляться через по-весеннему полноводную реку.
Село было очищено от врага за какой-нибудь час с минутами. Еще час понадобился, чтобы захватить плацдарм на левом берегу Припяти и занять там оборону. Но фашисты не предпринимали контратак, видно отлично понимая, что потерянного не вернешь.
Да и какими силами могли они контратаковать? Для этого пришлось бы подтягивать резервы из тыла. Гарнизон же Речицы почти полностью был уничтожен. Уцелело лишь несколько десятков полумертвых от страха гитлеровцев, успевших разбежаться в одном нижнем белье. Они бродили мелкими группами в окрестностях села, ожидая рассвета, чтобы сдаться в плен. Ведь сдаваться ночью рискованно: поднятых рук могут и не заметить.
Николенко столкнулся с командиром полка возле переправы.
- Будем ли ругаться с вашим генералом? - улыбаясь спросил Николай Михайлович.
- Ох, за это не поручусь! Нет-нет! - рассмеялся подполковник. - Лихо воюете! Прямо по-суворовски!.. Потери у тебя велики?
- Трое убитыми, девятнадцать ранеными.
- И только? Невероятно. Вот уж действительно - храброго пуля боится!
- А ты думал!
- Ладно, ладно, не заносись! А помогайте уж до конца... На этом берегу я артиллерию размещаю и тылы, а на том надо окопы полного профиля вырыть. Людей у меня, как ты знаешь, маловато...
- Не уговаривай! Лучше лопатки нашим хлопцам подбрось. Помнится, есть у тебя с полсотни лишних.
- Теперь и трофейных сколько угодно!
Трофеи в Речице были взяты большие. Одни только партизаны захватили у немцев пушку, пятнадцать пулеметов, сотни две винтовок, склад боеприпасов, много продовольствия.
Конечно, партизаны не заносились. Они прекрасно понимали, что армейский полк, с которым вместе довелось воевать, прошел огромный путь, вынес много тяжких боев, нуждался в отдыхе, в пополнении. Маловато осталось в нем старых, обстрелянных солдат. Лишь поэтому и потребовалась полку помощь.
С лучшей стороны проявил себя под Речицей наш славный 5-й батальон. Не один год закалялся он в больших боевых делах, креп и мужал, накапливая опыт. Еще по ту сторону Днепра, в Софиевских лесах, 5-й прокладывал соединению путь из кольца вражеской блокады. Во время рейда на правобережье штурмовал он город Брагин, оставался один у незримых стен Лесограда, когда мы уходили за Стырь, совсем недавно громил эсэсовцев, засевших в Несухоеже. Отсюда и выучка 5-го батальона, и наступательный дух его бойцов.