Всеволод Клоков был очень знающим минером. К опасной и точной работе подрывника он пристрастился еще на Черниговщине, с первых же месяцев пребывания в партизанском отряде. Довоенная специальность инженера-железнодорожника помогла Клокову изучить все тонкости диверсионной техники. Девяносто шесть раз участвовал Всеволод в подрыве вражеских поездов, шесть эшелонов он пустил под откос лично. Многое сделал молодой инженер-партизан и для усовершенствования самых разнообразных мин. Сколько экспериментальных образцов прошло через его руки! Но вот та, лежащая у семафора, может стать его последней миной.
Клоков подошел к желтоватому ящичку и осторожно присел рядом на скате полотна.
Пока он видел то, что уже успел определить и раньше: работал здесь мастер своего дела. МЗД поставлена не между шпал, а под шпалу, что много труднее, но дает больший эффект. Минер был смел, дерзок, расчетлив. Он заложил снаряд не за семафором, а перед семафором, фактически на территории станции, правильно предположив, что охрана тщательнее осматривает путь уже дальше, на перегоне.
Итак, тут действовал подрывник умелый, храбрый и умный. Но когда он действовал? Полуобнаженная стенка ящика не успела потускнеть, ее просмоленную поверхность лишь местами тронули подтеки. Мина относительно новая... Значит, поставлена она месяц-полтора назад. Вряд ли замедлитель отрегулирован на больший срок! Скорее всего, произошла обычная зимняя история: тормозилась работа кислотного устройства. Теперь же, с потеплением, кислота могла и вчера, и сегодня догрызть проволочку замедлителя.
Впрочем, нет, вчера замедлитель был еще на весу! Иначе проходившие поезда включили бы ток. Предположим, что проволочный стерженек замедлителя сохранился и до этой минуты. Тогда с величайшей осторожностью можно снять мину. Но эта возможность существует, если только мина "чужая", то есть поставлена соседним или проходившим поблизости отрядом. Если же "своя"?.. Клоков стиснул челюсти. Он знал, что каждая наша мина снабжена тщательно замаскированными кнопками неизвлекаемости.
Всеволод был одним из тех, кто изобретал, совершенствовал эти хитроумные кнопки, кто учил минеров их применять. Сам же он вместе с Егоровым, Павловым, Калачом, Резуто добился того, чтобы кнопки неизвлекаемости действовали безотказно, чтобы обнаруженные противником МЗД рвали в клочья пытавшихся проникнуть в их тайну вражеских саперов.
Итак, прежде всего надо было выяснить, своя ли это мина или чужая. Не трогая ящика с механизмом, Клоков начал отгребать руками прикрывающий заряд грунт. Форма заряда, его обертка скажут многое. Вскоре показался парашютный шелк, перехваченный парашютными же стропами. Знакомая упаковка, знакомая вязка! Не могут они быть точно такими же и у других. Своя мина! Своя... С кнопками.
Но почему в журнале учета отметили, что она сделала свое дело? Клоков догадался. Вероятно, где-то здесь, неподалеку от семафора, взорвалась чужая мина, причем в срок, совпадающий с заданным этой, вот и записали, что сработала своя. А она вот где! Лежит!.. Только и ждет, чтобы громыхнуть сокрушительной силой мгновенно воспламенившегося тола.
Всеволод поднялся с насыпи, засунул руки в карманы и не отрываясь смотрел на парашютный шелк, на просмоленную стенку ящика...
- Эй, Вовка!
Клоков оглянулся. Товарищи почему-то называли его не Всеволодом, а Вовкой, Володей. Кричал Гриша Мыльников:
- Ну что там?
- Наша! - ответил Клоков.
- Бросай! Будем взрывать! - крикнул Егоров.
Всеволод отрицательно покачал головой и снова опустился на колени. Он вынул штык-тесак, достал из кармана гимнастерки и положил на шпалу маленькие ножницы. Пожалуй, пока можно обойтись и этими инструментами! А дальше? Не стоит думать, что будет дальше... Интересно, сколько же времени прошло? Он ничего еще не сделал, а эшелон где-то на ближнем перегоне.
Между шпалой и крышкой ящика была небольшая щель, плотно заполненная грунтом. Кнопка, скорее всего, на крышке. Пальцами правой руки Всеволод начал понемногу сгребать с фанеры землю и гравий, предварительно прощупывая каждый миллиметр поверхности.
Главная трудность заключалась в том, что кнопка неизвлекаемости это, собственно, вовсе не кнопка.
В крышку, днище или стенки минного механизма вставлена узкая трубка. В трубке утоплен пружинящий стерженек с поперечной металлической полоской на конце. Грунт удерживает стерженек в утопленном положении. Но стоит стержню подняться, как нижняя металлическая полоска замкнет электроцепь, мина будет приведена в готовность и при небольшом сотрясении взорвется.
Клокову предстояло нащупать не выпуклость кнопки, а лишь отверстие трубочки с концом стержня. Он всегда учил минеров лучше обтачивать этот конец, закреплять его обязательно на одном уровне с поверхностью доски, чтобы труднее было найти. Минеры успешно восприняли инструкцию. Теперь Всеволод лишний раз в этом убедился.
Пальцы Клокова все прощупывали и прощупывали крышку, отгребали понемногу землю, но кнопки не было. Работать становилось труднее. Зазор в три-четыре сантиметра между миной и шпалой не позволял свободно просунуть в него ладонь. Вдруг показался лежащий на доске краешек сухого древесного листа. Сильнее заколотилось сердце. Наверно, минер сначала накрыл отверстие трубки листочком, а потом присыпал сверху грунтом. Так сделал бы и сам Клоков. Еще осторожнее он стал продвигать пальцы дальше, прощупал всю поверхность листка, но кнопки не оказалось.
Где находится кнопка, знал только человек, установивший МЗД. Расположение кнопок произвольное, зависит лишь от фантазии минера, который хочет, чтобы его снаряд, если и окажется обнаруженным, не был бы извлечен. Где только не прилаживают партизаны смертоносные кнопки, желая обмануть врага! Вот почему у подрывников существует твердое правило: когда по каким-то особым, чрезвычайным причинам надо снять мину, делает это тот, кто монтировал ее и ставил.
Теперь Клоков нарушал это правило, отлично зная, как опасно не только снимать, но и устанавливать МЗД, подготовленную другим. Однажды мина, смонтированная товарищем, чуть не взорвалась в руках Всеволода.
Как-то осенью Резуто заболел, и Клоков отправился на операцию с его миной: своей готовой не было. Уже на рельсах, заканчивая установку, он вытащил из заряда детонатор, сунул рядом в песок и начал проверять проводку. Кнопка неизвлекаемости была выключена. И вдруг раздался треск, сбоку взметнулся снопик искр, правую руку ожгла боль от впившихся песчинок. Сработала вторая кнопка неизвлекаемости, искусно скрытая в корпусе мины и не замеченная Клоковым. Он спас себя только тем, что вынул взрыватель из заряда. Но ведь мог бы в спешке и не вынуть.
Клоков продолжал исследовать крышку. Он видел на своих пальцах синеватые отметины, словно нататуированные теми песчинками, что ожгли осенью кисть. Где же эта проклятая кнопка? Нервы напрягались все больше. Лоб взмок от пота. Ну, еще немного вперед, еще чуть-чуть!..
Кнопку все же удалось нащупать. Вот она, под средним пальцем правой руки! Чувствуется отверстие канала. Уперся в кожу податливый стерженек... Наконец-то!
Но теперь Всеволод оказался как бы привязанным наглухо к мине. Свободна лишь одна рука.
А дрозды все свистят, свистят в лесу, и малиновки где-то заливаются веселыми трелями...
Мучительно напрягая мысль, он искал выхода. Нельзя ли воспользоваться кнопкой самосохранения? И как раньше это ему не пришло в голову! Нервы, конечно. Нервы остаются нервами! Только вряд ли воспользуешься. Минер был опытный. Но посмотрим, посмотрим! Клоков начал прощупывать свободной рукой торцовые стороны ящика.
Кнопка самосохранения в МЗД-5 напоминает кнопку неизвлекаемости, хотя имеет совсем иное назначение. Тоже канал, идущий к механизму. В него вставлена деревянная чека-палочка. Чека отсоединяет один из контактов, что дает возможность устанавливать снаряд, не опасаясь взрыва. Когда работа почти закончена, минер вытаскивает чеку и тем самым восстанавливает звено в электроцепи. Палочка-чека заканчивается головкой, которой каждый подрывник обычно придает какую-нибудь определенную форму. Кто делает ее круглой, кто треугольником, иные выстругивают квадратиком, иные овалом. Возвратясь с операции, минер сразу же сдает чеку командиру как доказательство, что дело выполнено до конца.