Еще одно объяснение, слишком похожее на правду, чтобы анализировать его в моем нынешнем психическом состоянии. Я отложила все в голове и двинулась вперед. Возможно, я могла бы допрашивать Сойера в течение следующих двенадцати лет и все равно не получить всей необходимой мне информации.
А прямо в тот момент мне нужно было добраться до своей дочери; не было ничего важнее этого. С детальными подробностями его истории в течении последних пяти лет пришлось повременить.
— Я устала, — призналась я. — И эмоционально и морально. Но Сойер, мне нужно найти Джульетту как можно быстрее. И я не думаю, что смогу сделать это без тебя. — Его глаза смягчились, но губы сжались в прямую линию. — Мне нужно иметь возможность доверять тебе. Я должна знать, что ты говоришь правду. Я должна верить, что ты можешь вернуть мою малышку. Очевидно, нам нужно многое обсудить, но Джульетта — приоритет номер один. Я могу поверить в то, что ты вернёшь её домой? Я могу верить, что ты на моей стороне?
— Нашу дочь, Шестёрка. Ты можешь поверить мне, что я верну домой нашу дочь, — его голос надломился при слове «дочь», и от этого звука моё сердце сжалось. Была ли я несправедлива? Была ли я ужасной ведьмой в течение пяти долгих лет, и было ли всё происходящее последствием моих решений? Сойер опустил голову, но всё ещё удерживал мой взгляд. — Да, ты можешь мне доверять. Ты можешь доверять мне в гораздо большем, чем это, но если тебе нужно с чего-то начать, начни с этого. Эта конкретная вещь очень важна. Я верну её. Я прослежу, чтобы она не пострадала. А потом я, чёрт возьми, похороню тех, кто был ответственен за ее похищение.
Мое дыхание выровнялось, и что-то твердое и непроницаемое пронеслось по моим венам, превращая мою кровь в железо, а мышцы — в сталь. В своей голове я не знала, чему верить касательно Сойера. Я не знала, что было правдой, а что тщательно продуманным вымыслом, но внутренний инстинкт вспыхнул во мне, слушая его, веря ему. Это была правда. Такова была реальность нашей ситуации.
— Хорошо, — прошептала я, кивая головой и вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Хорошо, Сойер.
Он наклонился вперед, его ладонь потянулась к изгибу моей челюсти. Его прикосновение вызвало укол разъяренных бабочек, отчаянно хлопающих острыми, как бритва, крыльями. Я резко втянула воздух от этого ощущения. Его темные, искренние и открытые глаза держали мои в плену. Он давал мне редкий и нефильтрованный взгляд внутрь себя. Еще один укол инстинкта пообещал, что я могу поверить всему, что он скажет дальше.
— Я тоже тебе не доверяю, Шестёрка. — Если бы я была слабой женщиной, моя челюсть отвисла бы от удивления. К счастью, мне удалось сдержаться, пока он продолжал. — Ты думаешь, что я лжец, но не больше, чем ты. Ты считаешь меня манипулятором, но это только потому, что я научился у тебя. Ты хочешь обвинять меня и напоминать мне о нашей истории, но позволь мне также напомнить тебе и о твоей роли. — Его рука скользнула к изгибу моей шеи, сжимая, наказывая, и приближая наши лица друг к другу. — Но в этом я тебе не враг. Нам нужно разобраться с кучей дерьма. Я понимаю это. Но не я похитил Джульетту. Я тот, кто сделал все, что было в моих гребаных силах, чтобы защитить тебя от этого. И я тот, кто сделает все необходимое, чтобы вернуть её. Это то, во что ты можешь верить. Это то, во что ты можешь вложить всю свою веру. Хорошо?
Я попыталась сглотнуть, но ничего не смогла сделать из-за огромного комка в горле. В тот момент он был абсолютно ужасающим, невероятно жестким и пугающим. Это был не тот Сойер, которого я помнила. Это был Сойер, которого изменила тюрьма и мой уход. Вот каким он стал, за то время, пока мы были в разлуке.
Дрожащими пальцами я вцепилась в сиденье подо мной, и я не знала, выпрыгнуть ли из машины или обнять Сойера и начать просить прощения. Но я лишь кивнула, пока мой подбородок дрожал.
Он наклонился ближе.
— Сейчас я собираюсь поцеловать тебя. Возможно ты меня боишься, Кэролайн, но ты до сох пор очень сильно меня любишь. Я хочу напомнить тебе об этом.
Я открыла рот, чтобы возразить и сказать ему, что сейчас совершенно неподходящее время для подобных вещей, но прежде чем я смогла вымолвить хоть слово, его губы оказались на моих, его язык переплелся с моим. Не было ничего сладкого и нежного. Была только та же агрессия, которую он вкладывал во все, что делал, тот же драйв, абсолютная сосредоточенность и искусное обольщение.
Его хватка на моей шее сзади оставалась крепкой, но другая его рука нежно коснулась моего лица, держа меня так, словно я была самым драгоценным, к чему он когда-либо прикасался. Его зубы задели мою нижнюю губу, а после его язык последовал за ними, успокаивая легкое жжение. Он погрузил его в мой рот, пробуя меня на вкус, соблазняя меня поцеловать его в ответ, доказывая, что он был прав.
Я растворилась в нем, не в силах сопротивляться электризующему ощущению, которое вспыхнуло между нами. Это была не просто ностальгия по юности, внушающая мне ложное чувство чего-то знакомого. Это было основной причиной, по которой я с самого начала влюбилась в Сойера. Потому что он был моей зависимостью. Потому что я никогда не могла держаться от него подальше. Потому что одного этого поцелуя было достаточно, чтобы полностью меня уничтожить.
Когда я ответила, целуя его с той же жаждой, что и он меня, его поцелуи стали более настойчивыми, более вызывающими. Я встречала каждое его движение, находя этот новый толчок и притяжение между нами совершенно волнующими. Бабочки вернулись, посылая сильное покалывание в кончики моих пальцев. Я сжала бедра в отчаянной попытке не отвлекаться на горячее ощущение между ними.
Словно он почувствовал мою борьбу, его рука опустилась мне на колено и толкнулась вверх, его пальцы скользнули между моих бедер.
— Сойер, — выдохнула я, когда его губы переместились к линии моей челюсти и длине моего горла.
— Черт возьми, Каро, — прорычал он, прикусывая мою ключицу зубами. — Это происходит каждый, когда я с тобой. Каждый чёртов раз с тобой, я чувствую себя вот так.
Я судорожно втянула воздух, готовясь согласиться с ним, когда зазвонил его телефон, оглашая джип холодной дозой реальности. Мы оба подпрыгнули от звука, прежде чем его лоб в отчаянии приземлился на мое плечо.
Он потянулся к панели, куда бросил свой мобильный, когда мы только сели в машину. Его голова всё ещё находилась на моём плече, когда он выдавил «Да?» в динамик.
Изо всех сил пытаясь отдышаться и обрести чувство реальности, я слушала односторонний разговор Сойера.
— Да, ты застал меня в неподходящее время, — прорычал Сойер на другого человека. — Тебе же лучше, чтобы это было важно.
Возникла пауза, пока он слушал.
Он сел, вытянувшись по стойке смирно. Не сказав ни слова и не взглянув на меня, он вернулся на свое место и снова завел машину.
— Где? — потребовал он. — Ты уверен? — И слушал дальше. Я тотчас поняла, что они говорили о Джульетте. Я наклонилась вперед, намереваясь услышать каждое слово, исходящее от Сойера. — Встретимся у неё в квартире. — Снова пауза. — Мы сейчас на пути туда. Гас уже там… Окей… Скоро увидимся.
Он выключил телефон, но держал его в руке, продолжая ловко маневрировать по темным улицам Фриско. Луны сегодня не было, а редкие уличные фонари смешивались с толстыми ветвями деревьев и погружали маленький городок в бездну черного ничего. Снегопад уже прекратился — на земле не лежало ни снежинки. Фары Сойера были такими яркими, что казались неприличными в городе, который предпочитал оставаться в тени.
— Кто это был? — требовательно спросила я.
— Друг, — просто ответил Сойер.
Мои глаза сузились.
— Тот самый друг, который следил за мной четыре года?
Он быстро бросил на меня взгляд искоса.
— Ты собираешься драться со мной каждую секунду, когда я не пытаюсь трахнуть тебя, Каро? Или мы, наконец, начнём работать заодно? Потому что, если тебе нужно, чтобы я снова напомнил тебе о твоих настоящих чувствах, мы почти у тебя дома.