Имя Кэролайн Бейкер предоставляло гораздо больше безопасности. Даже если бы весь мир уже знал, что это мой псевдоним, я чувствовала бы себя с ним менее уязвимой, менее разоблаченной.
Офицер, отвечающий за стойку регистрации, взглянул на бланк, а затем на мое лицо.
— Вы здесь, чтобы увидеть Волковых?
Инстинктивно я знала, что этот мужчина у них на жалованье. Моя голова вспыхнула интуицией, как первое пламя зажженной свечи. Он произнес их имя со слишком большим уважением для своей стороны закона. И он оценивал меня со слишком большой настороженностью. Тем не менее, его комментарий удивил меня.
— Они все здесь?
Он кивнул так, что я почувствовала себя глупо из-за того, что спросила. Я мало что знала о процессе вынесения приговоров, но чувствовала, что держать трех самых страшных преступников в округе Колумбия вместе в одной тюрьме — значит напрашиваться на неприятности.
— Вам придется заходить по одному, — сказал охранник Сойеру и мне.
— Мы собираемся встретиться с ними со всеми сразу? — Для меня это было нелепо, совершенно безумно. Они содержались под стражей без внесения залога. Судья, который судил их, не захотел дать им шанс сбежать. Ладно, они все еще ждали суда и вынесения приговора, но это не делало их менее опасными. Администрация этой тюрьмы, какой бы коррумпированной она ни была, на самом деле не могла позволить им находиться в одной комнате вместе.
— По одному, — повторил офицер.
Я обменялась взглядом с Сойером. Те несколько раз, когда я навещала его в Алленвуде, были в большой комнате, где все заключенные встречались со своей семьей в часы посещений. Охранники были стратегически расставлены внутри и снаружи комнаты. Уединения почти не было, и если охранники не слушали наш разговор, то другие заключенные слушали.
И самое главное, весь блок для посещений был зафиксирован камерами наблюдения.
У меня появилось неприятное предчувствие, что это будет частная встреча. У нас не будет такой роскоши, как камеры слежения.
Это было хорошо для моей анонимности. И плохо, если они решили пристрелить меня на месте.
Мы прошли через металлодетекторы, а затем подверглись агрессивному обыску. Два охранника провели нас по лабиринту коридоров, пока мы не добрались до частной комнаты для посещений. Другой охранник стоял перед закрытой дверью.
— Сначала дамы, — сказал первый офицер, его губы изогнулись в жестокой улыбке.
— Я не пойду туда без него. — Я снова потянулась к руке Сойера. Он придвинулся ко мне, но также встал позади меня и обнял рукой за талию, создавая дополнительный слой защиты. Его поза ясно давала понять, что я под защитой, но охранников, похоже, это нисколько не волновало.
— Вы входите одна или вообще не входите, — возразил охранник, бросив пренебрежительный взгляд на оборонительную позу Сойера.
Ну, черт возьми, он меня подловил. Я не могла не войти. Не войти означало бы потерять Джульетту. Это был мой шанс вернуть ее. И я бы сделала все, чтобы вернуть ее. Но мне была ненавистна идея встретиться с боссами в одиночку. Мне была ненавистна сама мысль о том, чтобы приблизиться к кому-то из русских в одиночку, рисковать своей хрупкой свободой ради этой единственной встречи.
Я проглотила комок в горле размером с кулак и неохотно задала вопрос, который выдал мой страх.
— Они ведь… будут закованы?
— Нет.
Черт возьми.
— Я прямо здесь, — прошептал Сойер мне на ухо. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если мне нужно будет попасть в ту комнату, я это сделаю, Шестерка. Ты можешь мне доверять.
Я поверила ему. Убежденность в его голосе пронзила меня насквозь, мое тело откликнулось на правду, заключенную в каждом его слове. Я откинулась на него, впитывая как можно больше его успокаивающей уверенности.
Я прожила всю жизнь, совершая плохие проступки. Я вламывалась в бесчисленные правительственные объекты и частные дома. Я украла бесценные семейные реликвии, редкие драгоценные камни и украшения. Моя личная коллекция краденых вещей стоила миллионы. Всю свою жизнь я общалась с ворами, убийцами, наркобаронами и всевозможными преступниками. Это была всего лишь еще одна встреча… еще одна неудобная ситуация, из которой я могла бы выкарабкаться.
Вспоминая худшие из своих поступков и самую страшную из своих работ, я позволила адреналину циркулировать по моему телу, моей крови, моим костям. Я позволила этому превратить мои нервы в сталь, а страх — в мужество. Паханы не были новым врагом, и они не были неизвестны. Я знала, чего от них ожидать. Я знала, как с ними обращаться. И если дело дойдет до худшего, я всегда смогу солгать.
— Со мной все будет в порядке, — решила я.
— Тогда забери нашу девочку, — потребовал Сойер низким, хриплым голосом, укрепляя мою решимость и давая мне причины снова быть здесь.
Выпрямив спину и надев свою старую развязность как знак почета, я ждала, пока охранник откроет дверь. Я отпустила руку Сойера и вошла в логово дьявола.
Когда я вошла, в комнате воцарилась тишина, практически угнетающая своей тяжестью. Роман сидел в середине трех стульев, которые были расставлены лицом к дверному проему. Последние пять лет были добры к нему, он слегка постарел с тех пор, как я видела его в последний раз. И каким-то образом все еще умудрялся быть тщательно собранным, даже в своем оранжевом комбинезоне. Его темные волосы были тронуты сединой, а глубокие морщины придавали выразительность его глазам и властность рту. Как будто ему нужно было больше того и другого.
Он сидел прямо, его плечи были расслаблены, руки сложены вместе и покоились на скрещенных ногах. Он выглядел так, словно ему больше место в зале заседаний, чем в этой плохо освещенной комнате с цементными стенами.
Дмитрий сидел слева от него, а Александр справа. Для них тоже пять лет прошли мало заметно, сохраняя их внешнюю отвратительную утонченность, которая была слишком культурной для этого места. Волосы Александра были почти полностью темно-каштановыми, за исключением тех мест, где они начали седеть вокруг его бакенбард. Его борода тоже начала светлеть. Очки в тонкой оправе довершали его образ, придавая ему скорее гражданский вид, чем преступный. Он был уже на пути к полной седине, эдакая серебристая лисица.
Серебристая лиса в оранжевом комбинезоне.
Дмитрий все еще выглядел как самый младший брат, которым он был. Его темные волосы были все еще густыми и искусно растрепанными, а мускулы все еще объемистыми и слишком большими для узкой тюремной рубашки, которую ему выдали. Он всегда будет мускулом в группе, кулаком, который сокрушит каждого врага, каждую угрозу.
Теперь я была и тем, и другим для этих людей. Я была их врагом. Я была угрозой, которую они не потерпели бы.
Охранники закрыли за мной дверь, и я подпрыгнула от гулкого звука, отразившегося от слишком близких стен. Уголки губ Дмитрия приподнялись в полуулыбке.
— Они впустили призрака внутрь, братья.
— Нет, мой брат, — упрекнул Роман. — Она только хотела быть призраком.
Он не ошибся.
Я высоко подняла подбородок и ждала, когда смысл этой встречи будет озвучен вслух.
— Неужели тебе нечего нам сказать? — спросил Александр, и его верхняя губа изогнулась в усмешке. — Привет, дядя Алек? Так приятно тебя видеть, дядя Роман? Мне так жаль, дядя Дмитрий, я больше никогда не предам твое доверие?
Я позаботилась о том, чтобы мое отвращение оставалось скрытым.
— Я никогда никого из вас не называла дядей.
— Это помогло бы? — спросил Роман обманчиво мягким голосом. — Если бы мы заставили тебя больше чувствовать себя семьей, ты бы вела себя как хорошая девочка, которой тебя воспитали? Если бы мы спасли тебя из лачуги, которую держал твой отец, и позволили тебе жить как одному из нас, ты бы оказала нам уважение, которого мы заслуживали?