Имело ли это вообще значение для меня?
Я бы держался подальше от выпивки, наркотиков и денег, чтобы защитить себя от них, но с ней было бесполезно даже пытаться.
Да, они знали, что я был зависим от нее. И они определенно собирались использовать это против меня, если уже не делали этого. Но мне было все равно.
Она не была бесполезной субстанцией, которая будет забирать, забирать и забирать, пока я не превращусь в разложившуюся, растраченную оболочку. Она отдавалась мне до тех пор, пока я не становился сильнее, умнее, лучшей версией самого себя.
И они могли бы попытаться использовать ее против меня. К черту их, я бы хотел посмотреть, как они попробуют. Наша связь была вечной. Они не могли испортить то, что у нас было.
Они не могли даже прикоснуться к нему.
Татуировщик показал ей лист с приемлемыми крестиками.
— Или я могу сделать вариацию любого из них, — сказал он ей с таким сильным русским акцентом, что я едва мог его понять. Однако он был в перчатках, так что, по крайней мере, казалось, что он заботится о здоровье и безопасности.
Она медленно просмотрела свои варианты, прежде чем бросить на меня нервный взгляд.
— Хочу как твою, — пробормотала она.
— Хм?
Ее легкая улыбка была смущенной.
— Ты можешь сделать то, что есть у него? Только поменьше?
Татуировщик вздернул подбородок.
— Дай мне посмотреть, что у тебя есть.
Я отпустил ее руки, чтобы поднять рубашку до шеи, обнажив замысловатый православный крест, нарисованный чернилами на моей левой груди. Когда я впервые получил его в тринадцать лет, он казался огромным на моей худой груди, но мне нравилось думать, что к настоящему времени я уже дорос до него.
— Да, — сказал художник. — Я сделал это ему. Я делаю это и тебе. Снимай свою футболку.
Я подвинулся к краю стола, готовый сразиться с этим мудаком.
— Что ты сказал?
Он даже не потрудился взглянуть на меня.
— Я не могу добраться до кожи, когда она в футболке. Мне нужно, чтобы это исчезло.
Очевидно, это было правдой. И это был тот парень, который делал все татуировки братвы. Он был профессионалом. Но мысль о том, что Каро снимет футболку в этой группе, вызвала у меня желание ударить кого-нибудь.
— Мы дадим вам немного уединения, — предложил Роман. — Но мы захотим увидеть это, когда все будет закончено.
Я сдержал закатывание глаз. Я никогда раньше не видел, чтобы они так интересовались чьей-то татуировкой. Большую часть времени это было в наших интересах, а не в их. Я стиснул зубы, гадая, что это значит для Каро. Всегда ли они будут так вовлечены в ее жизнь? Будут ли они всегда лишать ее выбора и заставлять подчиняться их воле?
Повернувшись к ней лицом, я выдавил из себя вопрос.
— Ты хочешь, чтобы я тоже ушел?
— Ты шутишь? Я думаю, что потеряю сознание, если тебя не будет здесь, чтобы держать меня за руку. Если ты бросишь меня, Сойер, я убью тебя.
Я усмехнулся ее свирепости.
— Полегче, убийца.
Она рассмеялась, но смех получился пронзительным и немного истеричным.
— Я серьезно.
— Хорошо, тогда я никуда не уйду.
Я отпустил ее руку достаточно надолго, чтобы она смогла стянуть с себя футболку. Я отвел глаза и попытался быть почтительным, честным и все такое.
Но… затем она вздрогнула. Я почувствовал это в руке, к которой потянулся и которую снова держал. Взгляд на нее был автоматической реакцией.
— Что... — вопрос замер у меня на губах. Черт возьми.
Она застенчиво обхватила себя свободной рукой за талию, а татуировщик склонился над ней, отмечая линии и решая, куда именно поместить эту чертову штуковину.
— Ты делаешь мне больно, — сказала она мне. — Я думала, что я буду той, кто должен сжать твою руку?
— Хм?
Ее голова откинулась назад, и она рассмеялась.
— О, бедный Сойер, — сказала она татуировщику. — Он никогда раньше не видел девушку топлесс.
Татуировщик хрюкнул от смеха, пока я пытался прийти в себя.
— Дело не в этом, я имею в виду, я видел много, нет, это не то, что я имел в виду. — Я прочистил горло и попытался взять свои мысли под контроль. Мой голос был низким и хриплым, когда мне наконец удалось сказать что-то более или менее связное. — Что я пытаюсь сказать, так это, черт возьми, Шестерка.
Ее румянец переместился с шеи вниз, на грудь, вплоть до плоского живота. Ее бледная кожа была идеальной и гладкой. Ее сиськи были безупречны. Чертовски красивая.
Я не ожидал увидеть сексуальное нижнее белье, но ее лифчик был соблазнительным... дразнящим... Мне хотелось стянуть бретельки вниз и попробовать на вкус каждый дюйм обнаженной кожи.
Она толкнула меня коленом.
— Ты смешон.
Покачав головой, я повернулся лицом вперед. Мне нужно было отвлечь свое внимание, иначе могли произойти плохие вещи. Сначала я бы вышвырнул татуировщика из комнаты, а затем прижался бы к ней на кушетке и разыграл все свои грязные мысли.
— Я буду вести себя хорошо, — пообещал я ей.
Когда она засмеялась, это было мягче, слаще. Что только усилило мою неспособность мыслить здраво.
Наконец игла начала жужжать, и ее рука сжала мою с неподдельной болью. Избегая чего-либо ниже ее шеи, я взглянул на нее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Ее лицо представляло собой уравновешенную маску спокойствия, а торс был полностью расслаблен, в то время как художник клеймил ее точно так же, как клеймили меня. Единственным признаком того, что ей было совсем не по себе, было то, как она цеплялась за мою руку, как будто я мог вынести ее боль.
Я бы с радостью забрал это у нее. В мгновение ока. Но я также не возражал против того, что ей пришлось пройти через это. Иногда боль не была такой уж плохой вещью. И сегодня вечером это означало, что Каро не только навсегда присоединится ко мне в братве, но и что ее татуировка будет идентична моей.
У нас была бы эта важная общая черта. Мы были бы заклеймены вместе за одно и то же дело, с одним и тем же будущим.
Она мужественно перенесла весь процесс, и когда он закончился, Пахан ненадолго вмешался, чтобы убедиться, что дело сделано. За ним быстро последовали Фрэнки и Гас, которые тоже хотели посмотреть своими глазами.
Я все время держал ее за руку. На всю оставшуюся ночь. За исключением того, что она снова надела футболку, я не отпустил ее. Теперь мы были связаны. Через наши руки. Через наши одинаковые татуировки. Через наши души. Навсегда.
Глава 11
Кэролайн
Наши дни
Следующее утро наступило раньше, чем я хотела. Просто моя четырехлетняя дочь не любила долго спать. Особенно когда она заснула вчера днем.
Она подпрыгивала на кровати, щипала меня за лицо и вообще была очень взволнована воссоединением со мной.
— Мамочка!
Я приоткрыла свои сонные глаза и улыбнулась ей, узнав, что мое утреннее дыхание было таким, каким оно было, — плохим запахом трупа зомби.
— Моя малышка! — воскликнула я и прижала ее к себе.
— Я никогда больше не покину тебя! — сказала она мне в волосы. — Никогда.
— Я на сто процентов согласна с этим.
Я ослабила хватку, и она уютно устроилась на сгибе моей руки, играя с концами моих растрепанных волос.
— Не могла бы ты, пожалуйста, никогда больше не заставлять меня видеть этих людей? — ее тоненький голосок был строгим и серьезным. — Мне они не понравились. Я их ненавидела.
При любых других обстоятельствах это был самый подходящий момент для мамы, я бы вмешалась и напомнила ей, что мы не ненавидим людей. Мы стараемся любить людей, независимо от их отличий от нас и бла-бла-бла. Но на этот раз Джульетта была права.
— Я тоже их ненавижу, — согласилась я.
Она ахнула, больно надавливая на мою грудь, совершенно не подозревая о моем дискомфорте. Я вздрогнула и переместила ее руку в более безопасное место. Она уставилась на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами и открытым ртом.