— Гас не приглашен, — твердо сказал я ей. — Это свидание. Третьи колеса не допускаются.
— Ты собираешься заехать за мной или пришлешь машину?
Это был тщательно продуманный вопрос, который требовал умного ответа. Обычно я отправлял машину и встречал ее в пункте назначения. Сегодня днем у меня были назначены встречи, и было бы трудно попасть к ней вовремя, но это был особенный вечер. Мне нужно было сделать ее счастливой с самого начала.
— Я заеду за тобой. В семь.
Она опустила взгляд на свой сэндвич, пряча улыбку. Гордость переполняла мою грудь, и я подавил желание похлопать себя по спине. Мы выпьем в «Капитолии» и проведем ночь в роли искусствоведов.
Она наклонилась вперед, опираясь на руки, ее улыбка хранила тайну.
— Это бессмысленная игра. Я уже знаю, что ты собираешься сказать.
— Тогда давай послушаем это. Раз уж ты так хорошо меня знаешь.
Скорчив гримасу, которая, как я предполагал, была фирменной, она понизила голос и сказала:
— «Эта фотография плохая. Эта скульптура плохая. Все это искусство плохое».
Я невольно рассмеялся.
— Мне все это понравится, потому что тебе это нравится.
Ее глаза смягчились, как расплавленный шоколад.
— Действительно?
— Шестерка, пока тебе нравится ходить по этим галереям и пялиться на картины, сделанные пальцами по завышенным ценам, я пройдусь по ним с тобой. Я буду критиковать их вместе с тобой. Я куплю тебе столько картин, сколько ты захочешь.
Что-то изменилось в ее взгляде, сместилось, углубилось, стало самой серьезной ее версией.
— Ты хороший человек, Сойер Уэсли.
Эти слова поразили меня сильнее, чем я мог когда-либо ожидать. Они нахлынули на меня, как цунами, яростный поток волн, камней и песка. Только что я стоял во весь рост, а в следующую секунду меня швыряло в каменистое, непредсказуемое течение, увлекая за собой силы, более могущественные и опасные, чем я когда-либо мог быть. Я не мог видеть. Я не мог дышать. Я был потерян в подводном течении этой женщины, которая держала в своих руках смысл моей жизни.
Никто никогда не говорил мне этого. Вероятно, потому, что это было неправдой. Я не был хорошим человеком. Я был полной противоположностью. Я родился и вырос преступником. Я прожил свою жизнь, совершая темные поступки и преследуя безрассудные цели, с людьми, более грешными, чем даже я. Каро была моим единственным спасителем, единственным чистым и прекрасным созданием, на которое я потратил почти всю свою жизнь, пытаясь привязать к себе, не только чтобы я не был никчемным, но и чтобы моя душа не была испорчена и отравлена.
И она думала, что я хороший? Это казалось невозможным.
— Я люблю тебя, — сказал я ей, не в силах думать или говорить что-либо еще.
Ее улыбка была милой, обожающей, совершенной.
— Я тоже тебя люблю.
Боль распространилась по моей груди, сокрушая мое сердце своей интенсивностью. Я сделал глубокий вдох и заставил свои легкие принять воздух.
— Тогда все решено. Ты идешь домой, готовишься и решаешь, куда ты хочешь пойти. Я сделаю то, что должен сделать, и заеду за тобой в семь.
Она кивнула, не потрудившись спросить меня, что мне нужно было сделать сегодня днем. Я ценил ее благоразумие, то, как она никогда не заставляла меня рассказывать ей то, что я не мог раскрыть. Она была бы идеальной женой для нашего бизнеса.
Она остановилась у стула, на котором я сидел, чтобы поцеловать меня на прощание. Я притянул ее к себе, чувствуя соленый вкус пота на ее губах. Ее руки сжимали мои плечи, и мне нравилось, как она всегда цеплялась за меня, как будто она была неспособна стоять прямо, когда мы целовались, как будто наша близость полностью переворачивала ее.
После того, как она ушла, я порылся в глубине своего шкафа в поисках кольца. Потребовалось несколько минут, чтобы найти его — я убедил себя, что какой-то тупой мудак с желанием умереть украл его, когда я наконец открыл нужную коробку из-под обуви. Я запоздало вспомнил, что положил его в ту коробку, в ту туфлю, в то место… так что я бы этого не забыл.
Я проверил себя в зеркале, прежде чем покинуть свою квартиру, одобряя то, что отражалось во мне, а затем направился вниз на улицу.
Боссы хотели, чтобы я проверил их руководство более низкого уровня. Борис и Рокко, два шпиона, были далеко не так эффективны, как раньше. Они старели, разлагаясь прямо у нас на глазах. Пахан хотел, чтобы мы с Аттикусом были готовы занять их место, когда придет время.
Я не был удивлен, когда они подошли ко мне. Это был самый логичный шаг для них. Мы с Аттикусом готовились к этой должности с детства. С Гасом, готовящимся занять место своего отца в качестве бухгалтера, мы были бы в идеальном положении для долгого и счастливого будущего русской мафии.
Только мне этого никогда не будет достаточно. Я не хотел быть вторым в команде. Я хотел всю эту гребаную шайку целиком. Прежде чем это произошло, нужно было проделать большую работу. Целая дорога неприятностей, сопровождаемая суматохой и тщательным составлением заговора. Это было бы чертовски сложно, но у меня была полная уверенность, что я смогу это сделать, что я не остановлюсь, пока это не будет моим.
Еще одна причина сделать Каро моей женой. Когда мы будем юридически связаны и жить в одном доме, я, наконец, смогу поделиться всеми своими целями, планами, которые я собирал по кусочкам в течение десяти лет. Она была бы королевой моего королевства, мудрой правой рукой. Мы бы правили вместе, и она, наконец, освоилась бы в этой жизни, в нашей жизни. Она, наконец, увидит, что мы можем с этим сделать, когда окажемся на вершине.
До тех пор мне приходилось осваивать этот уровень бизнеса. Это было важно для того, чтобы с юных лет знать, куда ты хочешь пойти. Я никогда не смотрел на это, как на бессмысленную работу или неприятную ответственность. Каждый божий день был возможностью узнать больше о бизнесе, больше о том, как работает империя. Каждый день я изучал задание, которое мне дали, до одержимости, а затем откладывал его для последующего использования.
У меня не было высшего образования. Черт, я едва пережил старшую школу. Но у меня было это — целая жизнь в школе на улицах. И я планировал использовать каждую унцию своих знаний в своих интересах.
Я передернул плечами, пытаясь привыкнуть к ощущению этой новой кожи, ответственности и тяжести этого, давления гребаного мира на мои плечи. Это было приятно. Мне нужно было равномерно переносить вес. Зная, что потребуется минута, чтобы привыкнуть к новой ответственности, я также знал, что могу взять на себя больше. Я знал, что не сломаюсь под давлением и не поддамся коррупции.
Синий седан вывернул из потока машин и драматично остановился у обочины. Я медленно выдохнул и сжал руки по бокам. У них было чертовски неподходящее время.
Двое полицейских выбежали из машины, сверкая значками и наручниками.
— Сойер Уэсли, — объявил младший агент достаточно громко, чтобы его мог услышать весь округ Колумбия, — вы арестованы.
Офицер показался мне знакомым. Я его откуда-то знал, но это была не местная полиция. Большинство из этих парней числились у меня на жалованье.
— По каким обвинениям?
— Проституция, — ответил он еще громче, чем раньше.
Этот мудак играл в опасную игру. Конечно, я знал много работающих девушек, но я никогда не использовал ни одну из них. Каро оторвала бы мои яйца и носила их на шее в качестве трофея, если бы я хотя бы взглянул на другую женщину.
В любом случае, не то чтобы я интересовался другими женщинами.
— Я никогда в жизни не платил за секс, — возразил я, гордясь тем, что мой голос звучал спокойно. Не в силах удержаться от ухмылки, я добавил: — Мне и не нужно было.
— Мы задерживаем вас за домогательство к занятию проституцией, — пояснил офицер.