Девушки понимающе взглянули друг на друга и стали вместе бродить по залу, критически оценивая друг друга наряду с картинами. Там была еще одна работа Климта, которая также привлекла внимание Уинифред. «Золотые рыбки». У героини были темные волосы. Такие же как у Лауры, подумала она, темные и спутанные.
Через неделю Уинифред и Лаура стали любовницами.
С тех пор прошла как будто целая вечность; казалось, целая жизнь отделяет Уинифред от их последнего вечера вдвоем, хотя это было два дня назад. Время с момента смерти Лауры превратилось в смутную череду вопросов.
Лорд Розем немилосердно выпытывал у нее подробности, хотя воспоминания Уинифред были настолько смутными, что она с трудом могла сказать хоть что-то.
— Где вы ужинали?
— Кажется, в «Озье». Это ресторан на…
Он поднял руку.
— Я прекрасно знаю, где это. И до которого часа вы там пробыли?
— Кажется, до десяти.
— А потом?
— Отправились в салон к… впрочем, я не обязана…
— Мисс Стэнфорд-Джонс! Это становится в высшей степени утомительным. Я должен знать все.
— К мадам Лонуа. Вы знаете…
— Мне знакомо это заведение. Хотя, конечно, меня трудно назвать его завсегдатаем.
— Разумеется.
Уинифред была готова улыбнуться. Разговор становился натянутым и официозным, будто подоплека всех этих вопросов была настолько омерзительной, что упоминании о ней следовало избегать до тех пор, пока не истощатся все избитые любезности. Она знала, что придется все рассказать.
— Послушайте… лорд Розем, я должна сказать вам… я не помню, что было потом. Ничего не помню. Мы устраивали живую картину — изображали римскую вакханалию. Выпили много шампанского. И коктейлей. Там было страшно накурено. И…
— А как насчет наркотиков? — перебил лорд Розем.
Уинифред играла медальоном, покрытым эмалью, в виде шкатулочки, который свисал у нее с шеи на красивой золотой цепочке. Лорд Розем не сводил с нее глаз.
— Я… я, честное слово…
— Полагаю, вам не следует изображать оскорбленную невинность, мисс Стэнфорд-Джонс. Репутация мадам Лонуа мне хорошо известна.
— Тогда вам следует знать, что женщины бывают только на первом этаже. Нас не пускают наверх, хотя я слышала, что спальни там… просто роскошные.
Лорд Розем с отвращением фыркнул:
— Курильня и бордель. Поведайте же мне, леди, чем вы обычно наслаждаетесь внизу? Опиум? Морфий? Кокаин?
— Всем, чем вздумается, — откровенно ответила Уинифред, хотя в ее глазах блеснуло недовольство тоном лорда Розема. — Но вчера вечером я лишь немного покурила опиум. Лаура была не в духе. Ей хотелось шампанского.
— А после того как вы выпили шампанского… — подхватил лорд Розем.
— Там было много народу, — продолжала Уинифред. — Лауре не понравилось. Слишком большая толпа. Поэтому мы ушли примерно в час ночи и поехали ко мне. Мы заснули, а потом… Честное слово, я ничего не помню до той самой минуты, как проснулась и увидела ее рядом с собой… и кровь. Кровь повсюду. И было очень холодно. — Подбородок у нее задрожал; Уинифред попыталась сдержать слезы.
— В котором часу это было? Когда вы проснулись?
— Должно быть, около четырех…
— Отчего вы проснулись?
— Что вы имеете в виду?
— Вас разбудили голоса? Необычный звук? Что-то еще?
— Нет. Хотя, может быть, я проснулась от холода. Окно было открыто. Наверное, это меня и разбудило. Да. Видимо, так оно и случилось.
— Окно было открыто, когда вы ложились спать?
— Не помню.
— Вспоминайте, милочка! Вспоминайте. Разве вам не ясно, что за отсутствием благовидного объяснения полиция решит, что преступление совершили вы — пусть даже под влиянием опиума или алкоголя?
Уинифред покраснела от ярости.
— Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы мне рассказать? — потребовал лорд Розем. — Какие-нибудь сведения, которые могли бы нам помочь?
Уинифред покачала головой и отвела взгляд.
Лорд Розем прищурился, а потом заговорил:
— Полиция заставит вас повторить все в мельчайших деталях. Вы действительно уверены, что вам нечего добавить? Не можете рассказать мне ничего, что свидетельствовало бы в вашу пользу?
Наступило неловкое молчание. Уинифред продолжала прятать глаза.
Лорд Розем нетерпеливо вздохнул.
— Вы должны представлять себе, как это выглядит.
— Знаю, знаю, — пробормотала Уинифред.
— А вы знаете, кто отец Лауры? Господи, неужели вам хочется присоединиться к своим подругам в тюрьме Холлоуэй?
Урсула больше не могла ждать. После той ужасной ночи прошла почти неделя — и ни словечка от Уинифред или лорда Розема. Она уже достаточно долго пробыла в неведении.