Скитаньем в этих вот стенах обременённа нашла доля.
Безропотно мы в подчинении не то ли,
Как в белом одеянье безмятежны боле.
– Ваше Величество, простите за дерзость. – подняв руку, отозвался Вячеслав Владимирович.
– Коль хочешь молвить, говори. – Клавдий дозволительно кивнул.
– Ваши речи несут в себе неточности, известные мне.
– Осведомлён ли ты о том,
Что все законы писаны не только Божьим гласом.
Неточностей в моих слова, будь это не секретом,
Ещё ни разу не озарялись светом. – тяжёлой поступью приблизившись к кровати спорщика, заявил Клавдий.
– Нет, позвольте. Вы утверждаете, что можете находиться только в этой комнате.
– Поменьше бы искусства.
Обличишь ли ложь ты толком?
Я вижу, ты считаешь это долгом.
– Вам позволено выходить из комнаты. И вы не можете сравнивать себя с птицей, сидящей в клетке, ведь у неё нет возможности вылететь.
Рассмеявшись, Клавдий, установившийся перед кроватью, парировал:
– В твоём распоряженье есть то, чего я недостоин?
Иль ты слепец? Взгляни в окно?
Вот там свободу истина хранит
Сюда же манит нас хрусталь её ланит. – поворачиваясь к жене, бросил
комплимент Клавдий.
– Остряк, такого поискать.
Остёр не ум твой, а язык.
Коль будешь чаще нас смешить,
Увидишь снисходительность владык.
С широкой желтозубой улыбкой, отворачиваясь от изумлённого Вячеслава Владимировича, взявшего в расчёт слова Клавдия без поправки на то, что есть люди, не способные смириться со своим положением, и жертвующие чем-то ради другого, король отошёл к Гертруде и подал женщине руку, с помощью которой она встала, и пара направилась к выходу. Провожая монархов, взгляд физика вознёсся к часам, висящим над дверью, стрелки которых заняли место равноценное без пяти десять. Столкнувшись в дверном проеме с мужчиной неопределённойспециальности, самодержавцы, не останавливаясь, вышли, после них в комнату повернул мужчина. Застёгнутый халат висел на палкообразном его теле, то ли от худобы, то ли от величины размера. Скулы на вытянутом и слегка сплюснутом лице не выражались, зато стеклянные глаза молниеносно бликовали попадавшим на них светом. Тёмно-коричневые волосы, не отдававшие в чёрный, а более в дубовый, были подстрижены коротко с боковым пробором и небольшой чёлкой, волнами спадавшей на половину лба. С мешковатыми джинсами соседствовали кожаные, вычищенные до блеска, чёрные туфли – стиль того, кто знает толк в одном и привередлив в его качестве и элегантности, в другом предпочитает дешевизну удобство.
– Вячеслав Владимирович, – обратился он к учёному, бездумно смотревшему в его глаза, – сегодня я проведу вас на занятия.
– И как долго вы будете со мной ходить? Мне кажется, долго. Эти петляющие одинаковые коридоры… – бодро встав с кровати, сбросив с мыслей разговор с королём, размышлял Вячеслав Владимирович.
– Два дня. Я уверен, каждый путь вы запомните с первого раза. – его голос казался слегка грубым, но не вызывающим.
– Придётся постараться. – усмехнулся мужчина, пропускаемый вперёд при выходе из комнаты.
– Коридоры здесь не так однотонны, как вам кажется.
– Раз так, ведите. – готовые дополнить выстроенный в воображении макет госпиталя, возбуждённо ввернул Вячеслав Владимирович.
Начав первый маршрут к первой процедуре с дороги к столовой, сотрудник госпиталя огласил очерёдность занятий:
– Сегодня, во вторник…
– Постойте, извините, что перебил, но мне к вам обращаться? У вас ни бейджа нет, ни вы не назвали своего имени. – обернувшись к шедшему сбоку мужчине, беспокойно проговорил Вячеслав Владимирович.
– Я заканчиваю интернатуру, так что уже можете называть меня врачом.
На вид он был стар для интерна, но учёного это не смутило.
– Но вы её не закончили. – поправил его Вячеслав Владимирович.
– Называйте, как хотите. – отвернувшись от госпитализированного, в отвращении к дотошности мужчины, дёрнув ноздрями, бросил интерн. – Сегодня, в четверг и воскресенье у вас самые незагруженные дни. А теперь вам придётся напрячь вашу скудную память и запомнить: ЛФК, живопись, живая музыка, «психологическая помощь». Порядок во все дни одинаков. У вас будет около пятнадцати минут, на переход в другой кабинет.
– Ай, голова. – схватившись за уши, простонал Вячеслав Владимирович, чуть не упав с первой ступени лестницы, если бы не быстро сжавшая его рубашку рука медработника.
– Посмотрите на меня. Не беспокойтесь это скоро пройдёт.
Поддерживая Вячеслава Владимировича за руку, интерн поднялся на третий этаж.
– У нас ещё есть время? Мы можем остановиться? – проскулил учёный.