Оставшись наедине с собой, Вячеслав Владимирович заметил, что и сейчас голова не перестала болеть, как и не затухала на протяжении всего дня, но к удивлению учёного, это чувство стало для него привычным, боль перестала его занимать, и он её беспрепятственно принял.
Упомянув головокружение как ещё один из чувствовавшийся симптомов, Вячеслав Владимирович принял таблетки и, перевернувшись на бок, продолжил наблюдение за осмотром сокамерников, перемещая зрачки с доктора на Интерна, иногда встречаясь с улыбавшимся взглядом последнего. Закончив осмотр, сотрудники госпиталя пожелали «небуйным» приятных снов и выключили свет.
Первые полчаса Вячеслав Владимирович исправно выполнял данное Клавдию обещание, ровно до того, как силы, окончательно утерянные после второго забега, отказали учёному в поддержке сознания в дееспособном состоянии. Начав с прикрывания глаз на несколько секунд, встревоженно открывая их в страхе сна, последующие разы соблазняясь несколькими минутами отдыха, и не замечая окончательного закатывания глаз, мужчина бессознательно перекатился на спину.
Клавдий, в своих первичных намерениях, пытался дошептаться до Вячеслава Владимировича и, принимая в ответ только размеренное дыхание учёного, сел у его кровати.
– И почему склоняемся к доверию
К тебе мы без всякого неверия,
Когда не спрашивая нас,
Свои слова ты с себя стряс. – сложив руки на правом колене, поставленном через левое, наклонившись к спящему, прохрипел король.
– Ваше Величество! Я заснул? Прошу прощения, я не хотел. – чуть не задев голову Клавдия, вздрогнул учёный.
– Оставь свои ты оправдания.
Слабы не те, которых в засыпания
Влекут сирены полнолуния,
А лишь боящиеся пробуждения.
Пойдём.
Укутавшись в одеяла и спрыгнув на землю, скованные клятвой отошли к ясеню.
– Мой Король, почему в полночь? Они уснули через пару минут после отбоя.
– Живём мы с ними больше твоего.
Последний, погружённый в сон,
Не раньше дюжины минут последнего
Свершил обдуманный последний стон.
Исполни наш приказ, и руки пусть возьмут,
Скрепишь же этим дружбу и доверие меж нами.
Слова летят, мысль остаётся тут.
Клавдий протянул тканевый свёрток, после раскрытия которого, по ладони Вячеслава Владимировича раскатились таблетки.
– Зачем они мне? – дрожа, как будто удерживая в руках незаконным путём добытый предмет, подняв несколько ссыпавшихся на землю таблеток, испуганно воскликнул Вячеслав Владимирович.
– Принять их должен собрат
Наш царственный сосед.
– ЛевГен? – помедлив, обдумывая аллегорию Клавдия, предположил Вячеслав Владимирович.
– Король, вы хотите, чтобы я подсыпал старику всё это?
– Понятна и чиста речь наша.
– Где вы столько взяли? Украли? – боязливо, в отвращении и страхе, собирая препараты в ткань, вспоминая слова студента «в саду… убил… яд», проговорил Вячеслав Владимирович.
– Противен унизительный поступок нашей крови.
Но нам и в их отсутствие здоровей.
– Я…я не знаю. Это же убийство!
– Усильем воли над собой, преодолеешь страх.
Покончи с тяжкими мучениями в существах.
Как только душу грешного взнесёшь ты над землёй,
Вобьёшь скрепляющий кирпичик шаткой мостовой
Для новых беженцев, изгнанников и отверженных.
– Каких новых изгнанников? Вы хотите, убив старика, освободить его кровать, и чтобы к нам госпитализировали ещё одного? – мозг Вячеслава Владимировича, отдыхавший несколько недель, от этого уставший, нашёл пищу для скорых догадок.
– Всё верно. Но исполняя долг не медли,
И заверши его в ближайши дни.
– Это аморально – отказываться от клятвы – но я не убийца.
– Он стар, и умертвишь его сегодня ты
Иль завтра от гнилой косы —
Мы разницы не видим.
Святой союз пред Богом данной клятвы нерушим!
В согласии беспрекословной и неоспоримой службы
Ты обещался. И коль не можешь данное сдержать,