Пока был занят учёбой, снова игнорировал весь мир, кроме пары человек из группы. Утром всем ответил.
Я удивился, когда заметил сообщение от Толи. Я его пропустил. Он предлагал отпраздновать Новый год с ним. Я посмотрел на дату, казалось, Новый год уже наступил, но было только двадцать пятое декабря. Саня и Вера решили тоже провести Новый год вдвоём, романтично и без излишеств.
Я задумался, соглашаться ли. Хотя, когда дело касалось Толи, я не думал, что есть причины отказываться.
Со мной по всем фронтам было что-то неладное.
Я согласился.
***
Сессия успешно закрыта, я прорвался. После экзамена пошёл за подарками. Я и не думал, что в преддверии праздника людей будет так много. Будто не я один забыл закупиться. Где-то толпучка была такой плотной, что приходилось протискиваться между людьми и тогда… становилось противно. Я знал, это всё люди, которых тут пруд пруди, но из-за Якова мне казалось, что это он. Со всех сторон, с бесконечными руками и глазами, которые не отлипают, хватают за одежду и тянут на себя. Из-за этого начал думать, что стоит подарить деньги. Я не могу находиться в настолько людных местах, а раньше просто не вспомнил…
Я оправдывался перед собой.
Ничего больше сделать не мог.
Я взял передышку, нашёл уголок, где людей поменьше, и подышал. Понял, что в шарфе жарко, и снял его. Тот самый шарф, который связала Вера. Наверное, поэтому тоже хочется сделать подарок, а не оставлять конверт с деньгами. Потому что Вера думала обо мне. Саня тоже. Толя… подавно.
А я опять ни о ком, кроме себя, не думаю.
Я закрыл глаза и откинул голову.
Почему всё должно повторяться? Почему я должен проходить один и тот же круг во второй раз? Я ведь спасся, что не так?
Я потёр лоб и глаза. Передохнул, но сил не набрался. Что купить ребятам, не представлял.
Хотел найти что-нибудь подходящее в магазине новогодних подарков, но подумал, что это будет выглядеть лениво, а потом увидел длинные узкие пакеты. Все мы уже были совершеннолетними и могли себе позволить.
***
Я был не слишком доволен решением купить каждому по бутылке, вроде как, стоящего вина, но на лучший вариант в своей голове не рассчитывал. Может, стоило всё-таки остановиться на деньгах? Но покупка уже произведена, и заморачиваться по новой я не собирался.
Каждую бутылку поставил в пакет и убрал в шкаф.
***
Я в доме, который сжёг. Он в порядке. Комната чистая, опрятная как прежде. В ней ничего нет, кроме кровати, ёлки и меня. И Якова, который появляется будто передо мной и в то же время на расстоянии. Не понимаю, что вижу и как это воспринимаю. Он садится рядом, гладит мои запястья и ноги, что-то лебезит и улыбается, произносит моё имя и что-то спрашивает. Я не разбираю. Он касается меня, принимается разминать конечности, чтобы ничего не затекло. Теперь я уверен, он близко ко мне, почти прижимается. Его прикосновения такие реальные, что я чувствую давление каждого пальца, тепло кожи и горячее дыхание.
Я просыпаюсь.
В своей комнате, в темноте, у меня снова колотилось сердце, а ощущения из сна прорвались в реальность.
Я посмотрел на руки. Пятна давно сошли, но мне бредилось, что верёвка туго их пережимает, так же пережимает колени и лодыжки. И когда я уделил каплю раздумья ногам, места обрубков заныли. Будто их только что срубили.
Я закрыл руками рот, чтобы не закричать. Боль была, что ни на есть, настоящей, выкручивающей, но это был её отголосок. Тогда было больнее, но сейчас мне это не помогало.
Со мной опять что-то происходило. И это что-то затягивало глубже.
========== 10. ==========
Через пару дней Яков возвращается.
Если вначале это пугало, то теперь казалось неизбежным.
Подумаешь, дом спалил, будто так можно избавиться от того, что засело в голове. И от этого становилось гадко, ведь тот Яков, который был сейчас, который трогал и звал, был лишь образом, не был настоящим проклятьем, которое можно снять, совершив пару последовательных действий, он был лишь тем, от чего я так и не убежал.
Теперь он утешал мою боль, которая звучала в культях, говорил не пить много обезболивающего, как заботливая мать, продолжал гладить по голове и внушать надежду, которой я в себе не ощущал.
Его призрак всё реальнее, весомее, он трогает меня сильнее, чем прежде, и липнет куда больше, чем при жизни.
Под вечер его присутствие так накапало на нервы, что непредсказуемые мысли снова взяли надо мной верх, но в этот раз я действовал с намного большим волнением и беспокойством. Я не мог спрятать лопату, как зажигалку, не мог точно удостовериться, что водитель такси обо мне ничего не подумает, даже если я сойду раньше, я определённо не знал, как руководить собой и своими действиями.
Что Яков, что мои мысли казались вовсе не моими. Будто их вживили извне, а я обязан только исполнять приказы. Обязан двигаться не так, как я обычно двигаюсь, обязан делать то, до чего в здравом уме не додумался бы, и обязан быть там, где мне делать нечего.
Нечего, но… делаю.
Запястья продолжали ныть, вес лопаты усугублял боль, но ногам приходилось хуже – будто я наступал на незажившие обрубки, из которых сочилась кровь и которые я своими руками изодрал. Я не шёл прямо и ровно – шатался и дрожал, я мог завалиться в любой момент и не подняться, но продолжал идти по ранее проложенной тропе. Кажется, по ней никто так и не прошёл после меня.
Я хотел забыть, где его могила, но память отчётливо вырисовывала маршрут, я даже запомнил, какие могилы располагались рядом, хотя мне это было не нужно.
Я пришёл к нему.
Ничего не изменилось с моего ухода, даже тишина осталась прежней.
Я сжал лопату и огляделся вокруг. Неужто действительно никого не будет? Никто не придёт и не увидит меня? Никто не донесёт за расхищение могилы и всё останется, как раньше?
Тайно я желал, чтобы меня увидели, необязательно, когда я дойду до конца, можно прямо сейчас. Человек с лопатой на кладбище – не к добру! Кто-нибудь увидел бы меня, спросил, что я тут собираюсь делать, а я бы раскаялся, сказал, что сам не знаю, что творю, и мы бы ушли. Лопату бы выкинул по пути, а сам бы вернулся в город и, может быть, начал готовиться к Новому году.
Я так хотел, чтобы кто-нибудь появился, что ждал и смотрел в одну точку – в ту, из которой сам пришёл, ждал и ждал, пока руки не промёрзли и глаза не заслезились от ветра.
Я ждал впустую. Никто сюда не придёт. Кроме могилы Якова, здесь находились такие же пустые и никому не нужные могилы с такими же ненужными людьми.
Я обернулся, прочёл надпись на плите и опустил глаза на землю. Будто бы заранее я уже разметил участок, который буду раскапывать.
Я надеялся, что земля достаточно промёрзла, чтобы я не смог разворошить её, но буквально на днях температура поднялась на несколько градусов, и снег начал подтаивать. Кладбище не стало исключением. Верхние слои земли были размокшими и податливыми. Я ужасался, с какой лёгкостью входит лопата и как машинально я двигаюсь, не испытывая усталости и меньше чувствуя боль в руках и ногах. Я даже подумал, что могу рыть и рыть, намного дальше гроба, в котором лежит Яков.
Действия были необоснованно простыми, в теле не было сомнений, а в моей голове только возникал и угасал один вопрос: «Как долго я буду продолжать?».
Я действительно собираюсь откопать его гроб? Когда откопаю, что буду делать? Вскрою его?