Тогда родилась идея переселения на более чистые миры. Потому что Земля погибала. Население её вырождалось, гормональное разрушение превращала часть его в оплывающих толстяков, другая же часть — страдала дефицитом веса, и кости её были необыкновенно хрупкими. Это было то, что век спустя назовут гормональным вырождением человечества.
Термин «гормональное вырождение» появился, когда проявилась умственная ущербность новых поколений. Мозг их, независимо от перебора или недобора веса, был слаб и истощён, он не мог выносить привычных атомному веку нагрузок. Наступил век пластика — век измученных и бесполезных.
И с этим веком совпала экспансия в космос первой волны людей. Лучших из них, тех, кто ещё хотел творить и не мог смотреть на умственно и телесно ущербных соплеменников.
Они думали, что, вырвавшись из гниющих зубов цивилизации, сумеют сохранить самое ценное — гены. Но некоторые участки генома людей были уже утрачены безвозвратно.
Мать–Вселенная тоже встретила не с распростёртыми объятиями. Экзопланеты, открытые первыми колонистами, были холодны и мало гостеприимны. А люди уже не были так сильны, как в страшный атомный век. Не были они так же сильны и духом.
Лучшие из худших объединились тогда и стали править измученными людьми, которые не в состоянии уже были развивать те технологии, которые создали их предки.
Да, сделано было много. Если бы не ледяная аристократия и введенные ею абсолютные запреты на искусственную воду и продукты — люди погибли бы.
Но тупик был всё–таки близок. Человечество не могло вырваться из малогостеприимных тенёт Ледяного пояса…»
Я читал, и картины прошлого становились яснее перед моим внутренним взором. Только теперь я начинал понимать презрение к нам, имперцам, переселенцев первой волны. Мы были для них — законченными уродами, изменившимися безвозвратно, без права на реабилитацию. Как, впрочем, и они для нас.
Они ушли, бежали с зараженной Земли. А мы — остались и продолжали загибаться там. Наверное, земляне боролись с изуродованной экологией до последнего. Когда через триста лет они поняли, что не справляются, было решено переселить на другие планеты всех. Но и здесь что–то пошло не так. Часть имперцев ушла в космос, другие же — остались. И дверь закрылась вдруг.
Но почему?
К сожалению, Павича не интересовали оставшиеся на Земле. Он писал о тех, кто покинул Планету–Мать в первых рядах, об этаких эмигрантах — больных, но пытающихся спастись из последних сил.
Он много вспоминал о тогдашней Земле, близкой нам по технологиям, но грязной и умирающей.
Переселенцам первой волны пришлось возрождать культуру и науку заново. Они учились строить те машины, на которых прилетели. Им не хватало инженеров и строителей, при избытке ученых всех мастей. Это был исход учёных и фанатиков, им не доставало рабочих рук.
Я читал почти до утра. Книга была очень объемной, я не одолел и половины. И только перед рассветом понял, что так и не добрался до темы урока. Семь запретов цивилизации остались для меня тайной.
Я понадеялся воспользоваться правом новичка и отсидеться где–нибудь в углу, но преподавательница не согласилась.
Пришлось честно сказать, что всю ночь читал Павича, потому что у нас история Содружества трактуется иначе, и мне это показалось интереснее заданной темы. Ведь по имперской версии первые переселенцы поторопились и мутировали, столкнувшись с жесткими излучениями, иной силой тяжести и природными факторами риска на чужих планетах. А по Павичу выходило, что вырождались как раз поздние переселенцы с Земли.
Я понимал — автор книги не врёт, но он трактует события, как очевидец только с одной стороны. Однако именно это и было интересно мне, имперцу.
Преподавательница слушала меня и не собиралась прерывать. Мало того, я видел, что и остальных учеников эта тема задела за живое. Одно дело понятные для них (но не для меня) запреты из учебников, другое дело я, как живое доказательство привычных представлений, вывернутых наизнанку. Причём, студенты и не подозревали во мне до этого момента «страшного» имперца. Да и я не презирал никого из товарищей, не искал в них каких–то ненормальных качеств. И вдруг…
Было тихо, но многие переглядывались. Я решил спросить напрямую:
— В общем, вы в курсе, что «мы» считаем вас мутантами. А вы нас?
— А мы вас — вырожденцами и захватчиками, — ответил темноволосый парень лет двадцати. — Через триста лет от начала колонизации, Содружество немного оправилось от проблем первого переселения, мы начали вести разведку пригодных для жизни планет. И нашли, наконец, весьма подходящие системы, где ещё через сто лет началась активная разработка климатических карт, разведка полезных ископаемых и прочие необходимые работы. У нас было мало человеческих ресурсов, но много желания и энергии. Молодёжь рвалась в космос с малоперспективных Тайэ и Домуса… И тут появились вы. Не перетерпев этой страшной первой сотни лет на холодных, неосвоенных мирах, не ударив пальцем о палец, вы возжелали осваивать наши планеты…