— Дерен выпросился–таки переводом? — спросил я, копаясь в последних видеограммах по крылу.
— Хуже, — сказал Келли. — На «Абигайль» что–то странное произошло с капитаном и частью команды, «психохимия» какая–то, говорят. Экипаж направили в карантин…
— Что за «психохимия»?
— Вроде, как… от воздействия на психику, начинается какая–то жуткая болезнь. А Дерен под шумок и…
— А ну, сюда его, — сказал я.
— Сейчас? — удивился Келли.
— Рысью. Через два часа я вылечу на Аннхелл. Предупреди Роса.
У Келли глаза полезли на лоб, но он сдержался. На лице зампотеха отразилось что–то вроде: «быстро же вожжа под мантию»…
— Сержанта Дерена к капитану, — сказал он, наваливаясь всем телом на пульт. Распрямился. — А Росу я сам пойду скажу в каком ты настроении.
— Иди–иди, — усмехнулся я. — Расслабились тут.
И рассмеялся.
Келли смерил меня недоумевающим взглядом: я только что на его глазах перешёл в третье состояние духа — резко, с места и вообще безо всяких причин.
Он покачал головой и вышел.
Да, переотдохнул я на Къясне.
Отсутствие Келли было мне на руку. Хотелось переговорить с Колином без свидетелей.
Сигнал запроса, однако, пожелтел. Лендслер занят. Тогда я написал ему: «Ты в курсе про «Абигайль» и психохимию?» И почти тут же пришёл ответ: «В курсе».
Что ж, тем более, нужно было лететь на Аннхелл…
— Сержант Дерен по вашему…
Я просматривал видеограммы, относящиеся к Плайте. Обернулся:
— Келли где?
— Капитан Келли в коридоре…
— Скажи, пусть тоже зайдёт.
Келли слышал меня сквозь не до конца закрывшуюся дверь и тут же ввалился.
— Садитесь. Капитан Келли, почему мне вообще не доложили, что после моего отлёта на «Леденящий» у нас были проблемы с личным составом?
— Так у нас–то конкретно и не было, — возразил в недоумении Келли. — Проблемы были у «Коры» и «Абигайль». О чём и комкрыла, и командующий сектором в курсе.
Правильно, «Ворон» в непосредственный контакт с «Плайтой» и не входил.
— В следующий раз постарайтесь перестраховаться. И не важно, капитан, где я нахожусь — хоть в Бездне. Это ясно?
— Так точно, — пробормотал Келли. На лице его недоумение мешалось с озабоченностью.
— Дерен, что у вас там произошло?
Пилот объяснил, что через сутки, после завершения операции, некоторые члены экипажа, причём совсем необязательно садившиеся на Плайту пилоты или бывшие с ними в контакте, начали покрываться темными, похожими на синяки пятнами. Медики забили тревогу, большую часть команды кинули в карантин, а через месяц карантина Дерен узнал, что оба экипажа расформировывают, и попросился на «Ворон». Рекомендации у него были хорошие, Рос — тоже помнил его, и Келли утвердил назначение без меня. А вчера просочились вообще странные слухи. Что это была совсем не «синяя болезнь», а что–то другое, вызывающее похожие симптомы. Замполич «Абигайль», с которым Дерен сохранил нормальные отношения, и бросил в разговоре это странное слово «психохимия»…
Дерен, наконец, поднял на меня глаза. Он был немного напряжён — боялся, что мне не нравится решение о его зачислении, принятое «через мою голову». Сержант видел меня в Белой долине всякого. Наверное, побаивался.
Я ободряюще кивнул ему, хотя думал совсем о другом. О том, что запроси я сейчас более подробную информацию через главный госпиталь, меня пошлют далеко и с салютом. Пришлось расспрашивать Дерена, кто именно из пилотов заболел, помнит ли он хотя бы примерно, кто по каким координатам работал…
Дерен, судя по всему, до Академии пилотов успел получить какое–то гуманитарное образование. Речь его была богатой и точной. Успокоившись, он вспомнил довольно много подробностей. Может, и неважных, может, я вообще перестраховывался. Но в такой ситуации, как мне казалось, лучше было именно перестраховаться.
В конце концов, я сказал ему, что он полетит со мной. Если Дьюп в курсе, то он или точно знает, что именно произошло и всё под контролем, или информация прошла по линии замполича, а Мерис мог и отмахнуться.
— Я не пойму: ты перебежчик или провокатор! — Мерис дошёл уже до средней фазы кипения.
Я ждал, пока он проорётся. Дьюп — думал, полуприкрыв глаза. Видимо, Мерис ему мешал, потому что он вдруг перевел взгляд на него, и генерал осел в кресле, сдуваясь и даже закашлявшись.
Я сказал, что про историю с Плайтой и «психохимией» нужно сообщить Локьё. Мерис взвился и завёл пространную беседу о моих моральных качествах. Колин до сих пор не произнес ни слова. И аргументов генерала он не слушал, я видел.