— Возьми, — сказал он. — Носить, конечно, не будешь. Положи куда–нибудь…
— Почему — не буду? — я повертел в руках змейку. На левой у меня спецбраслет, на правой — ничего. — Если налезет…
— Он растягивается, — сказал Тоо и потянул змейку за хвост. Тельце действительно вытянулось.
Я знал принцип такой растяжки металла, но был он очень дорог.
— Она, поди, стоит Хэд знает сколько? — засомневался я.
— Что–то стоить может только память. Бери. Может, увидимся когда–то ещё. Мы же братья.
— Тоо, чтобы сразу без непонятного. Дьюп… Колин пошутил, что я его сын. Мы даже не родственники с ним.
Тоо посмотрел на меня и улыбнулся.
— Разве это вам решать?
— Как это?
— Есть связи кровные, которые определяет тело, есть связи духовные, тело их не определяет. Но они, часто, прочнее кровных… Я, кстати, и не слышал, что он про тебя говорил. Я сам вижу… Только не пойму, как тебя зовут. Путаница какая–то выходит. Обычно не трудно бывает догадаться…
— Зови Ан… — И я понял, что действительно путаница. Сослуживцы называли меня — Агжей, Дьюп — Анджей, малознакомые люди — капитан Гордон Пайел. Тут уже и сам скоро запутаешься.
Я рассмеялся.
— Ладно, сам выбирай. — Я рассказал ему немного, как у меня с именами.
Тоо слушал рассеянно.
— Не интересно? — спросил я.
— Интересно. Просто наставник меня потерял, наверное. Рассердится.
— А не пошёл бы он…
— Куда?
Я осёкся.
— Ну, это я ругаюсь, но, по сути… Может, ведь и правда больше не увидимся. А наставник тебе и так, поди, надоел. Бить же не будет?
— Бить?
У него было такое изумлённое лицо, что я рассмеялся.
— А поехали, братишка, с нами? Я тебя бойцам буду показывать. В воспитательных целях. На предмет того, что драться без повода — это не вежливо. А то завели манеру — кулаками всё решать.
Я вспомнил ребят, и мне стало вдруг тоскливо. Чего там Дьюп так долго?
И тут же — они вышли.
В доме на Айяне было тонкое, очень светлое платье, зашнурованное на груди, теперь она надела сверху что–то вроде плаща, тоже очень тонкого.
Я встал. Тоо тоже вскочил, и по лицу его пробежало, как мышь, сожаление. Так быстро, что я думал, мне померещилось.
Дьюп кивнул мне, пойдём, мол. Выходило — Айяна летит с нами.
— Парня–то возьмите, садисты! — сказал я.
— Ему ещё нельзя в «прокол».
Дьюп подошёл к нам. Постоял какое–то время, разглядывая Тоо.
Тот беспомощно оглянулся на мать, а потом вдруг опустился на колени.
Колин положил ему руку на голову.
У меня было чувство, что я присутствую при чём–то очень интимном.
История вторая. Энимэ
«…Вся беда в том, что мир, когда он настоящий, — напрочь лишён какой–либо книжной логичности и стройности. Это всегда смесь необъяснимого, непередаваемого, откровенно тупого и жестокого. И этим он толкает пишущего к совершенно иному миру. Миру красивому и логичному. Грязному, но красивому, даже если речь в романе идёт о грязи.
А в жизни — иначе. Как ни бейся — всё равно будешь совершать неоднозначные поступки: хорошие для одних, плохие — для других, умные для третьих и откровенно тупые для четвёртых.
Наш мир — живой. Каждую секунду он рождается из линий эйи. Родившись — умирает. Так полагают эйниты.
Ученые полагают, что мир рождается из суммы одновременно существующих возможностей. Разница не велика, в общем–то. Квантовое многовариантное будущее переходит в четырехмерное одновариантное настоящее. Легко и просто.
Эйниты полагают, что видят варианты будущего. Мало того, они полагают, что могут влиять на выбор вариантов не поступками, а исключительно силой душевного настроя. Подтвердить или опровергнуть это трудно, но я пару раз наблюдал ситуации, просчитанные логиками казалось бы совершенно однозначно. Но Проводящий говорил — нет, будет так, и все наши выверенные расчёты летели влево.
Конечно, можно спорить, можно говорить, что рассчитывали мы не правильно. Но сомнения всё–таки остаются, когда это повторяется.
Кстати, грешат психическим воздействием на реальность не только эниты. «Ледяные лорды» — нисколько не лучше, однако — гораздо более жестоки. И в этом плане эйниты мне симпатичнее. Жестокости в мире и так хватает. Хотя она — самое нелогичное, что в нас есть.