Абио замолчал, поднялся, выпил немного воды из кулера, стоявшего у входа в палатку.
Никто из бойцов не пошевелился. Рассказ подействовал на нас магнетически.
— Остальным домам тень была не так страшна, — так же тихо продолжал грантс. — Красный стал багровым, синий — цветом пепла на закате. Сказка. Но ведь известно, что хранящий чистоту цвета должен и в сердце сохранять истину пути, или камень его потускнеет. Мастер не сказал мне, но, думаю, я понял, почему он велел передать сапфир вам, капитан. Он увидел в вас наследника путей синего камня. Не крови, но пути. А чистота цвета — сама по себе радует душу, у кого не рассыпалась она ещё пеплом, — Абио потёр руками лицо. — Нет тут сумасшедших. Человек — иной, чем вас учили. Иначе устроен. И учится человек — только сам у себя. Что женщина вам покажет, вы без усилия из себя не возьмёте. Для остального же — разговоров нет. Зря их затеяли. То, о чем говорите — друг другу положено передавать молча. Открывая рот — знание убиваем. Оттого и глупости в людях много.
Грантс посмотрел на дверь.
Я отрицательно качнул головой. Мне хотелось знать, о чём он ещё говорил с Великим Мастером.
— Устал я. Поспать бы? — Абио уставился на меня воспалёнными глазами, и я вздохнул, соглашаясь.
— Уснуть бы ещё, — пробормотал Неджел.
— А ты собери в тело всё, что за день от земли взял — и небу отдай. И снов тебе больше не будет.
Абио кивнул мне и вышел. Дарайя тоже поднялась и потекла к выходу.
Я хотел её перехватить, спросить про смысл последних слов грантса, но не успел. Парни отвлекли.
Неджел стиснул в объятьях Дерена, тот вывернулся, налетев на меня…
Боргелиане не были сектой в прямом смысле этого слова. Жили они родственными группами — сороднениями. Некоторые группы вообще никакой религии не признавали. И политики сторонились.
Церковь же наша считала атеизм ещё большей ересью, чем приверженность к «искажённым» учениям Экзотики. Почему, интересно?
— Боргелиане, значит, — констатировал я, подхватывая Дерена, чтобы он не упал. — А в армии ты зачем?
Пилот улыбнулся беспомощно:
— Так мне легло, капитан. Я думал — мир иной, чем теперь вижу. Оказалось — «игра камней».
— Наигрался? — усмехнулся я.
— Да, — кивнул Дерен. — Но я нужен здесь. В мире идёт волна обновления. Старым философским системам жить осталось совсем немного. Прав ваш грантс — мы слишком увлеклись словами. Свели мыслительный процесс к проговариванию, а восприятие мира — к словесным клише и штампам. Мирозданию тесно. Оно готово выскользнуть из плохо затянутой словесной удавки, скинуть седоков в то море крови, которое натекло из открытых во все времена ран. Боюсь, мы перебьём друг друга в этой войне, капитан. А кто уцелеет, начнёт всё по новой.
Дерен смотрел на меня, но зрачки его остановились вдруг, как у впавшего в транс.
— Вальтер! — Я встряхнул его. — Очнись? Ты не собрался «утонуть на суше»?
— И это ВЫ мне говорите? Это же вы неделю назад вытащили нас из бездны. Мы же едва не уничтожили себя!..
Изменившаяся мимика исказила лицо моего пилота до неузнаваемости.
Бойцы примолкли и столпились вокруг.
— Вы понимаете, зачем летела сюда правительственная комиссия? — Дерен тяжело дышал, словно пытался вынырнуть из своего странного состояния, но продолжал говорить. — Правительство хотело любой ценой заполучить новое бактериологическое оружие. И того же хотели в военном совете Содружества. Любой ценой, понимаете? Они уже не могут мыслить живыми реалиями, ведь слова-то совсем нестрашные. Разве страшно это звучит — «уничтожить обитаемую Вселенную»? Всего лишь — уничтожить. Слова, пустые звуки. Мы сейчас на таком технологическом уровне развития, что новая угроза, подобная борусам, — дело нескольких лет. И только идиоты надеются на здравый смысл. Психическая сила, противовес, поставленный когда-то чересчур агрессивному разуму — союз Домов камня — больше не существует. Союз Домов пал, потому что принципы взаимодействия с энергиями паутины реальности нарушены. Формальное подтверждение моим словам — дело нескольких дней. Ну а в Империи никогда и не было особенно серьёзных моральных сдержек. Ждите новых смертельных идей! Не важно — с той — или с другой стороны. Уже не важно.
Дерен закрыл глаза… Открыл. И произнёс совершенно чужим голосом:
— Я почти мёртв, но я передал данные во всеобщую сеть. Пусть тайное станет явным. Прости меня, Лиза…
Он точно был в трансе — зрачки его расширились, лицо побледнело, как лист пластика с расписанием у выхода из палатки.