Я ещё раз встряхнул его:
— Вальтер, ты меня слышишь? Вальтер?..
Пилот не отвечал. Надо было уложить его и вызывать медика.
— А ну, расступитесь!
Я повернулся на голос и увидел Абио с объёмным походным котелком в руках.
Через секунду выяснилось, что было в котелке — холодная вода Тарге.
Пока она стекала по нашим лицам, взгляд Дерена постепенно прояснялся. Он с удивлением озирался вокруг, не понимая, чего все на него уставились, и почему вокруг так мокро. Может, это слова превратились в воду?
История тридцать вторая. Немного больно, но…
Тэрра, Алдиваар — родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат
Привязанный к столу раб не кричал, ему не дали такой возможности.
Ядовитое масло красавки с шипением капало на раскалённый металл. Душистые испарения забивали запах горелого человеческого мяса, но волна чужой боли била в солнечное сплетение и обжигала мозг.
В помещении, где Агескел любил пытать и допрашивать, было благостно и уютно: каменные полы с подогревом, со вкусом подобранные картины (из тех, на которых цветные пятна будоражат эмоции), хорошее освещение, удобная, коллекционная мебель.
Не для всех, конечно, удобная. Вряд ли рабу нравилось лежать в нелепой и вынужденной позе, которая уже сама по себе причиняла страдание.
Однако пленник, привязанный так, чтобы видеть муки раба, выглядел равнодушным и безучастным.
Даже тренированные чувства Агескела не сумели уловить в нём страха. Куда уж томографу? Тупая машина…
Запах горелого мяса стал слишком навязчивым. Энсель заёрзал в кресле и покосился на брата. Агескел успокаивающе кивнул:
— Скоро всё поймём, Кико.
Наедине братья называли друг друга по второму имени. Вторым именем Агескела было Сейво, а сиятельного брата он ласково называл Кико.
Понятно, что эрцог Нарья нервничал. Поймать шпиона в самом сердце родового гнезда. Шпиона наглого и не скрывавшегося совершенно.
Его нашли во внутренних покоях Кико. Пришелец листал его личные записи!
Агескел небрежным жестом велел убрать истерзанного раба и уставился рыбьими глазами на пленника.
Выглядел тот как мужчина средних лет, был светловолос, небрит. Но что-то подсказывало аке (двоюродному брату), что даже с внешностью здесь всё не так просто. Стоило сощурить глаза, как она становилась мутной, как река по весне, начинала меняться и течь.
Эрцог не мешал брату. Лишь наблюдал за ним, более опытным в допросах и пытках. Вот губы его пришли в движение, но звуков не последовало.
Двое прислужников смотрели на эрцога пристально, ловя малейшие изменения в его лице. На их обнажённых телах змеились причудливые, симметричные узоры-шрамы: Агескел любил на досуге вырезать по задыхающемуся от боли живому, соревнуясь с самим собой в изысканности рисунка.
— Собаки, — неожиданно проронил пленник, очнувшись от своих туманных раздумий и подняв глаза на прислужников.
В голосе было сочувствие. До этого он совсем ничего не говорил, а серые глаза смотрели и не видели.
— Собаки, — повторил он.
Прислужники вскочили, но Энсель отмахнулся от них.
— Кто ты, раб? — спросил он, презрительно выпятив губы.
Может, шпион только что отошёл от самогипноза, или находился под действием специальных составов, потому не ощущал ничего и не говорил?
— Это ты — раб, — улыбнулся пленник.
Энсель нахмурился. Агескел возвёл очи горе и изобразил пальцами, что полагается приготовить для дальнейшего допроса.
Руки и лицо пленника уже носили следы пыток, но за суетой вокруг собственной персоны он наблюдал равнодушно.
— Зря вы это затеяли, — произнёс пленник, расправляя плечи, и пластиковые оковы жалобно заскрипели. — Каждому человеку даётся время на оправдание и раскаяние. Но я не вижу одного и причин для другого.
Агескел фыркнул:
— Похоже, он нас хочет запугать, Кико? Бог а ми будешь грозить? — ехидно вопросил аке, и глаза его заблестели в предвкушении человеческих мук.
Но тут какая-то ниточка в мироздании тренькнула и оборвалась, а взгляд пленника снова стал мутным. Словно кто-то заглянул в комнату его сознания, постоял на пороге и вышел.
Агескел разочарованно хмыкнул, развёл руками. Мол, теперь и пытать бесполезно, пробовали уже.
Дверь засветилась.
Аке прислушался. Не уловив ничего опасного, кивнул.