Околосветовая — неполезна для мозга. Скоро он просто свихнётся, болтаясь на границах обычного и изменённого пространства. А шлюпка будет продолжать свой сумасшедший полёт.
Зато пираты его не возьмут. Он станет космическим аватаром, кораблём-скитальцем с сумасшедшим пилотом на борту.
Разве что снова нырнуть в зону Метью, выскочив у Тайэ, координаты которой уже были введены в полётный лист?
Ещё через полчаса Энрихе понял, что его притягивает к Геде, а зону Метью он, конечно, рассчитает… Если откроет сейчас руководство, и никто ему не будет мешать хотя бы ещё пару часов.
Часов…
А секунд пять — не хочешь?
Энрихе попытался сориентироваться, как долго шлюпка будет падать на Геду, но показания приборов только мешали — мелькали слишком быстро и было их гораздо больше, чем на гражданских пиеттах или клаймерах.
А потом замелькали блёстки облаков в единственном иллюминаторе…
Перед тем, как разогревшаяся, словно болид, шлюпка воткнулась в покрытый углекислым льдом песок Геды, Энрихе показалось, что он услышал в наушниках отдалённо знакомый голос.
Он его не узнал — никогда не слышал, как Дерен говорит по экзотиански. А через секунду связи просто не стало.
Иннеркрайту сильно повезло, что успел как следует пристегнуться — при разблокировке креплений кресла пилота катапульта может и не включиться. Однако экстренная автоматика сработала успешно и успела вышвырнуть иннеркрайта вместе с креслом.
Энрихе уцелел. И даже почти не ушибся.
И раскаленная шлюпка не взорвалась, просто умерла, выплюнув из себя человека. И будь это просто аварийной посадкой, сердце иннеркрайта заколотилось бы от радости, а не окаменело от ужаса.
Плен или гибель — вот что повисло сейчас на паутине причинных связей. И неизвестно было, что хуже.
Ледяные пески, припорошенные сухим льдом, так похожим на настоящий, дышали мертвенным холодом, куда там тайянскому. Кое-где из песка торчали камни величиной с корову.
Стадо «коров» на восемь часов было единственным доступным укрытием. Холодным и жалким, способным только отсрочить неизбежное.
Иннеркрайт поёжился, открывая «забрало» шлема. Дышать было важнее, чем греться.
Нормальной генерации кислорода в легком лётном костюме не предусмотрено — так, экстренный резерв на случай потери сознания. Но кислород-то на Геде есть, на ней нет тепла.
Атмосферу усиленно чистят и обогащают уже лет восемьдесят, а за климат ещё никто и не брался — зыбучие пески да сухие углеродистые льды. И минус пятьдесят — среднегодовая.
Иннеркрайт ощупал себя. Изо рта натекла кровь, и в районе шеи хлюпало. Правая нога слушаться не желала.
Он помассировал начинающее распухать колено, выругался. Одинокий голос прозвучал фальшиво и гулко.
Боль-то он снимет, короткий транс — и можно бежать, но куда? За каменной «коровой» и собаку толком не спрячешь.
В наушниках раздался характерный свист, и Энрихе поднял голову.
Садился рейдер.
Катапульта отбросила иннеркрайта от упавшей шлюпки едва ли не на условную единицу, может, пираты его пока не заметили?
Припадая на правую ногу, Энрихе двинулся туда, где возвышались из песка куски скальной породы. Нужно попробовать залечь там. Раз рейдер сел — брать будут живьём.
Плен…
Иннеркрайта обдало холодом. Нет, в плен он не сдастся. Он достаточно выкупал пленных, чтобы надеяться остаться собой после пыток и допросов с применением психовизора.
Оставалось самоубийство. Штука глупая и постыдная.
Сможет ли он убить себя, чтобы не попасть в руки кровавых ублюдков?
Энрихе сглотнул кровь и улёгся за невысоким каменным выступом. Привёл в порядок колено, выгнал из сознания страх.
Преследователей он увидел издалека. И услышал.
Пираты шли по песку и обсуждали, не шифруя связи, не зажарить ли им вместо поимки ту сволочь, от которой УЖЕ столько неприятностей. Ведь ни один живой не стоит трёх потерянных шлюпок.
Эта скудная информация заставила сердце Энрихе немного оттаять.
Его ищут! Где-то рядом подмога! Нужно всего лишь продержаться до прилёта своих!
Наученный тайанским холодом, тестед иннеркрайт держал за пазухой. Ещё минута… И настало время доставать оружие.
Семизарядник и одна запасная батарея. Мало. Батарею пока в тепло.
А если свои не успеют? Сможет ли он выстрелить себе в рот, или животное желание жить разорвёт его духовную оболочку, заставит смириться, сдаться в надежде уже на саму надежду?