Дарайя замерла в углу, превратившись в статую из редкого в освоенном пространстве синего акцидита — хоть и поделочного, но весьма дорогого камня. То ли свет так падал на неё, то ли зримым стал плотный кокон психической защиты.
Без защиты тут было нельзя — сама атмосфера капитанской давила, как многометровая водяная толща. Не давала дышать, а если лёгкие выпрашивали-таки вдох, тяжёлый воздух закупоривал лёгкие.
— Он похудел у тебя на три кило, не меньше, — поморщился генерал Абэлис. В каюте явственно пахло не человеком — зверем. — Бросай, право. Я тебе уже раз десять поверил.
— Дело не в тебе. Ему не дали «перегулять» своё состояние. Теперь нужен стресс, чтобы полностью вытащить человека из того, что ты видишь.
— Ты уже из меня человека вытащил!
Комкрыла тоже выглядел не лучшим образом. Загар скрывал бледность, но не синеву на висках и под глазами.
— Тогда иди пройдись, я ещё не закончил, — с каменным лицом предложил Колин.
Лендслер улыбчивостью и раньше не страдал, и было непонятно, угнетает ли его самого им же созданная тяжесть.
— Думаешь, он потом тебе спасибо скажет? — комкрыла поискал глазами салфетки. Не нашёл. Однако дежурного не позвал.
— В гробу я видел его спасибо. Но я должен быть уверен, что помутнения рассудка у Энрека на Тэрре не случится. Я не собираюсь за ним бегать.
— На Тэрре?
— Не делай такое лицо, словно не понял. Кое-что мы сообщили Драгое по выделенке, но в подземелья мне придётся лезть самому. Коды защитного купола можно ввести только на месте.
— Сумас… — хотел возразить генерал, но оборвал сам себя и обречённо махнул рукой. — Да иди ты хоть к кошачьей матери, спорить с тобой. На шлюпке?
— А как ещё? Время дорого. О, смотри-ка, глаза почти прояснились…
Лендслер, склонив голову к плечу, разглядывал Энрихе. Генерал Абэлис тоже встал над иннеркрайтом: меняющие цвет глаза нежданного гостя, его странные интонации и жесты, пробивающиеся сквозь лоск манер — всё это он уже изучил в подробностях.
— Ты полагаешь, Энрек действительно так опасен?
— Трудно сказать… Но человека пополам порвать может, если ему что-нибудь померещится. Думает он как зверь. В этом состоянии вообще иначе воспринимаешь реальность. Переболеет — тогда будет контролировать себя лучше.
— Как ты? — невесело сыронизировал комкрыла.
* * *
Энрихе на миг открывает глаза. Лицо у генерала Абэлиса синеватое, покрытое испариной. Ему трудно находиться рядом с теми, внутри которых нервничает и ворочается полусонный зверь. Он не знает, как ему повезло, что полусонный.
* * *
— А что, созрели новые претензии? — лендслер поймал и удержал взгляд генерала.
— С чего бы? Ты невыносим, как и всегда, — комкрыла вздохнул, повертел головой, но из сухого в каюте осталось только расшитое декоративным узором полотенце. — Только один человек на моей памяти мог тебя не просто терпеть, и того ты пытаешься сейчас угробить.
— Вот потому я и должен лететь на Тэрру.
Генерал Абэлис, поколебавшись, взял полотенце, наклонился к Энрихе и стал вытирать ему лицо.
— Это не заразно, хотя бы? — спросил он, аккуратно и тщательно убирая пот.
— При контакте? Вряд ли.
— А как?
— Мама в детстве говорила — не ешь с ножа, придёт вашуг, уведёт с собой душу. Часть правды в этом есть. Мне попалась потом старинная история про то, что посредником духу зверя служит именно холодное железо. Вот это мы с тобой сейчас и проверим.
* * *
Странный звук шелестит и тянется во внезапной тишине, как нитка из скрученной шерсти.
Энрихе трясёт головой, выпутываясь из звука, и заставляет себя смотреть, но видит лишь спину генерала Абэлиса и тёмные глаза Дарайи — материнские, тёплые.
— Какой красавец, хоть и однолезвийный, — удивляется комкрыла. — А у нас больше в ходу кинжалы.
— У нас тоже, но кинжалом неудобно бриться. — Вроде как шутит лендслер.
— И что, парня надо совсем зарезать? Или обойдётся кровопусканием? — Комкрыла тоже пытается шутить.
Дарайя бестрепетно наблюдает за происходящим. Крови она не боится.
* * *
— Спирт есть?
— «Акватика». 72 градуса. Подойдёт?
— Дашь ему запить. Если просто кровью напоим — может открыться рвота.