Рэйчел присмотрелась к хромированному креслу с регулируемой спинкой. Для чего оно предназначено? Неужели чтобы просто сидеть? Вылитое кресло из врачебного кабинета, на котором пациентов подвергают болезненным процедурам. Может, это и не кресло вовсе, а некий артефакт. Или и то и другое. Может, именно в этом весь смысл. В любом случае это кресло не для нее.
– Вам бы стоило попробовать.
Рэйчел обернулась. Герр Люберт. В темно-синем рабочем комбинезоне автомеханика, в руке – связка ключей. Вид немного растрепанный, волосы взъерошены на макушке и примяты с одной стороны, как будто он лег спать с мокрой головой. Льюис всегда смазывает волосы гелем, зачесывает назад, и прическа у него неизменно безупречная. Небрежно-мальчишеский стиль придавал Люберту сходство то ли с дезертиром, то ли с художником-анархистом.
– Это Мис ван дер Роэ[18].
Шокированная его, мягко говоря, непринужденным видом, Рэйчел не сразу поняла, о чем это он.
– Кресло, – пояснил Люберт. – Его стоит опробовать. Считается одним из самых удобных кресел, когда-либо изобретенных.
– Не похоже. По-моему, как раз наоборот.
Люберт улыбнулся, немного слишком самоуверенно, немного слишком фамильярно.
– Да… Его придумал человек, решивший отказаться от “ненужного украшательства”. Так, кажется, говорят?
Рэйчел никак не могла решить, как ей себя вести. Какое у нее должно быть лицо? А тон? И почему он в спецовке? И его английский… Люберт говорил столь свободно, столь естественно, что ей приходилось напоминать себе: перед ней немец, она не должна вступать с ним в неформальные отношения и вообще общаться нужно только по необходимости, для получения конкретной практической информации. Но он все говорил и говорил:
– Мис ван дер Роэ принадлежал к школе Баухауза. Они стремились к простоте. К функциональности. В этом была их философия.
– Разве, чтобы сделать кресло удобным, нужна философия? – спросила неожиданно для себя Рэйчел, хотя ей следовало короткой репликой положить конец этому никчемному разговору.
Люберт широко улыбнулся:
– В том-то и дело, что нужна! За каждым предметом искусства, за каждой бытовой вещью – философия!
Эта беседа может стать прецедентом! Демаркационные линии, спланированные ею с такой тщательностью, нарушены еще до того, как их прочертили!
Герр Люберт протянул связку ключей:
– Они должны быть у вас как у хозяйки дома. Здесь от всех комнат, всех помещений, на каждом ключе бирка.
Рэйчел взяла ключи.
– Хозяйка дома…
Она и не чувствовала себя таковой, и не верила, что может сыграть эту роль убедительно.
– Надеюсь, вы хорошо спали, фрау Морган, – добавил он.
Была ли в этой невинной банальности неуместная фамильярность или ее там не было, Рэйчел решила обозначить свою позицию:
– Герр Люберт, я хочу, чтобы между нами с самого начала все было ясно. Нынешнее положение, при котором нам приходится делить дом с вами, некомфортно для меня, и я полагаю, будет правильно, если наше общение ограничится вопросами первостепенной важности. Вежливость – одно, но изображать дружелюбие… думаю, это излишне. Нам нужно провести четкие демаркационные линии.
Люберт кивнул, соглашаясь, но ожидаемого эффекта речь, к изумлению Рэйчел, на него не произвела. На лице его гуляла все та же дружеская улыбка.
– Я постараюсь не быть слишком дружелюбным, фрау Морган.
С этими словами герр Люберт повернулся и вышел из комнаты.
– Guten Morgen, alle[19].
– Guten Morgen, герр комендант. Guten Morgen, герр оберст.
– Es ist… kalt[20]. – Льюис похлопал руками в перчатках.
Все согласились – да, действительно kalt.
С некоторых пор Льюис взял за правило здороваться с немцами у ворот комендатуры района Пиннеберг, разместившейся в здании библиотеки. Сегодня народу здесь собралось больше обычного. О приближении зимы свидетельствовал парок, вылетавший с дыханием; обычно тихая, смиренная толпа сегодня нетерпеливо бурлила: холода обострили потребность найти место в одном из лагерей для перемещенных лиц.
18
Людвиг Мис ван дер Роэ (1886—1969) – немецкий архитектор, лидер “интернационального стиля”, один из тех, кто определил облик современной городской архитектуры.