Письмо звучало, как шантаж, но игнорировать его было бы неразумно. Я решил позвонить мистеру Шапиро.
— Шапиро, Шапиро, Шапиро и Сын. Чем я могу вам помочь? — ответил приятный голос хорошо тренированной секретарши.
— Можно попросить мистера Шапиро? — сказал я.
— Мне очень жаль, мистер Шапиро в отпуске, — с огорчением сказала секретарша.
— Тогда можно попросить мистера Шапиро?
— Мистер Шапиро ушёл на ланч, — ещё больше огорчилась секретарша.
— В таком случае, можно попросить мистера Шапиро?
— Конечно. Одну минуточку, — сказала секретарша и закричала:
— Мори, возьми трубку!
Мори Шапиро оказался чрезвычайно приветливым человеком. Услышав моё имя, он обрадовался так, как будто ждал моего звонка всю жизнь.
— Хорошо, что вы позвонили, — сказал он. — Мой клиент уже начинает нервничать.
— Мистер Шапиро, — сказал я как можно корректнее, — знаете ли вы, что ваш клиент терроризировал меня целую неделю? Он звонил мне по ночам и говорил “фак ю”.
— Я знаю, — примирительно сказал мистер Шапиро. — Но вы не должны его осуждать. У него было тяжёлое детство. Его родители развелись, когда мальчику было шесть лет. Мать ставила его в угол за малейшую провинность. Это травмировало ребёнка. Он ушёл от неё и теперь живёт с отцом и его второй женой. У них он тоже не очень счастлив. Так что, вы должны проявить сочувствие. Как вы будете платить — чеком, кредитной карточкой или наличными?
— Боюсь, что никак, мистер Шапиро, — сказал я. — У меня нет денег.
— Как нет?
— Вообще нет, мистер Шапиро.
— Называйте меня Мори. Сколько у вас на счету в банке?
— У меня нет счёта в банке.
— А на чековом счету?
— У меня нет никаких счетов.
— Какой лимит расходов на ваших кредитных карточках?
— У меня нет кредитных карточек.
— А дом у вас есть?
— Нет. Я снимаю квартиру, — сказал я.
Мистер Шапиро помолчал. Потом он вздохнул и спросил, теряя остатки надежды:
— У вас есть какие-нибудь страховки?
— Никаких, — сказал я без тени злорадства. — Понимаете, Мори, я бедный человек. Получаю эс-эс-ай, 560 долларов в месяц. Это что-то вроде пенсии. Ну, ещё фуд-стэмпы. Знаете, что это такое?
— Не совсем, — признался Шапиро. — Кстати, откуда у вас акцент?
— Я из России.
— Что вы говорите! — неожиданно обрадовался Шапиро. — Так мы с вами земляки! Я тоже русский: моя бабушка по отцовской линии приехала из Гродно губернии в 1903-м году. Знаете, вы мне сразу понравились, чувствуется, родная душа. Я постараюсь вам помочь. У вас хотя бы есть машина?
— Есть, но я её не отдам.
— Конечно, отдадите, — ласково сказал Мори. — Не хотите же вы садиться в тюрьму из-за такого пустяка. Какая у вас машина?
– “Хонда Сивик”, ей двенадцать лет, и она прошла сто сорок тысяч миль.
По телефону было слышно, как мистер Шапиро поморщился.
— Мне надо подумать, — кисло сказал он. — Я вам позвоню.
Он позвонил на следующий день.
— Это я, Мори! — радостно закричал он. — У меня для вас хорошая новость: мой клиент согласился на вашу машину. Он сказал, что поставит ей новые динамики и будет в ней жить, так как ему надоели родители. Так что давайте, привозите свою тачку, и мы закроем дело.
— Можно дня через три? — спросил я.
— Конечно, — великодушно согласился Шапиро. — Но не позже.
— Окей! — сказал я и приступил к делу.
Первое, что я сделал, — выплатил и закрыл все свои кредитные карточки. Затем я закрыл все свои счета в банках и инвестиционных компаниях. Вырученные деньги — частично наличными, частично в ценных бумагах и золоте — я положил в сейф, который невозможно было идентифицировать. Затем я позвонил ближайшему дилеру, торгующему подержанными машинами.
— Мне нужна “Хонда Сивик”, — сказал я. — Но чтобы ей было не меньше двенадцати лет. И чтоб пробег был порядка ста сорока тысяч миль.
— Дайте мне глянуть в компьютер, — сказал дилер. — Так, так… Ага, вот есть одна… правда, на ней всего сто тридцать две тысячи миль. Зато ей тринадцать лет. Я отдам её за шестьсот долларов.
— Годится, — сказал я. — Беру, не глядя. Мыть её не обязательно, но у меня два условия. Первое: если я через несколько дней привезу её обратно, вы купите её у меня за половину цены. Второе: я на несколько дней оставлю у вас свой “Мерседес”.
— Годится, — сказал дилер.
По дороге от него я заехал на своей “новой” “Хонде” в рыбный магазин и купил двух крупных свежих карпов. Там же, не выезжая с парковки магазина, я достал из сумки заранее приготовленные инструменты и приступил к операции. Я снял внутреннюю панель двери, затем липкой лентой прикрепил карпа к двери и поставил панель на место. Второго карпа я положил в glovecompartment, по-нашему “бардачок”. После этого я доставил машину в офис компании Шапиро, Шапиро, Шапиро и Сын. Мори принял меня с ликующей улыбкой, выдал мне документ, подтверждающий, что иск против меня закрыт, и пообещал немедленно доставить машину своему клиенту. Мы расстались друзьями. Я вернулся домой и стал ждать.
Через несколько дней раздался звонок, и мой телефон, как я и ожидал, показал, что звонят с анонимного номера.
— Добрый день, — сказал незнакомый участливый голос. — Моя фамилия Совралли, и я являюсь отцом вашего… м-м-м… отцом потерпевшего. Спасибо вам за машину. К сожалению, мы не можем её использовать. В ней стоит ужасный запах. Мы обыскали всю машину и нашли тухлую рыбу в бардачке. Мы её выкинули, но это не помогло: запах остаётся. Мы пробовали держать двери открытыми, но она воняет на весь квартал, и соседи заявляют протест. Мы пробовали продать машину дилеру, но он не берёт её ни за какие деньги, даже бесплатно. Мы просто в отчаянии.
— На “джанк ярд” предлагали?
— Предлагал. Не берут, даже с приплатой.
— Кошмар! — сказал я, вкладывая в свои слова максимум сочувствия. — Чем же я могу вам помочь, мистер Совралли?
— Я подумал — может быть, вы возьмёте её обратно?
— Ну что ж, — сказал я, для виду поколебавшись. Я могу взять. Но, как вы убедились, избавиться от неё будет недёшево. Вам это будет стоить пять тысяч долларов.
— Понятно. — Мой собеседник задумался. — А за четыре не возьмёте?
— Пять тысяч и ни цента меньше. Не хотите — продолжайте нюхать.
— Хорошо, согласен, — сказал Совралли. И неожиданно изменив свой участливый тон, добавил со злостью: — Но ему это так не пройдёт! Всыплю негодяю так, что долго будет помнить!
— Вы имеете в виду своего сына?
— Его, скотину!
— А как же с тяжёлым детством?
— Я ему устрою тяжёлое детство! Оч-чень тяжёлое! Выдеру мерзавца, как Сидорову козу!
— Обещаете? — спросил я с надеждой.
— Можете не сомневаться.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Cогласен на четыре.
