– Ладно. Тогда сразу к сути. У вас есть книги на эльфийском языке?
«Резаир, мелкий пакостник, подсуетился», – вспомнил я ухмылку капитана и ответил:
– Да.
– И сколько их у вас?
– Две.
– Тематика?
– Одна книга является собранием стихов великого Тергона дин-Амиэски из Торацийского леса. Кстати, это любимый поэт первого морейского императора Турдо Раена и князя Ируанского Айрика Раена. А вторая книга копия трактата «О сущности знаков» неизвестного автора.
– И откуда эти книги у вас?
– Стихи остались от старшего брата, в настоящий момент он служит князю Айрику. По ней он учил эльфийский, а заодно сонеты заучивал, чтобы было чем столичных красавиц развлекать. А вторая книга от другого брата, боевого мага, который заказал по моей просьбе точную копию старинного трактата, находящегося в публичной столичной библиотеке. И она нужна мне для изучения древних знаков, иероглифов и рун.
– Выходит, вы знаете эльфийский?
– Читаю неплохо, а разговорной практики нет. А что, в знании эльфийского языка есть нечто постыдное или бросающее тень на мою репутацию?
– Что вы, корнет! – воскликнул Кано и всплеснул руками. – Просто в вашем личном деле нет отметки об этом. А один чересчур активный капитан, изрядно вас невзлюбивший, поспешил сделать из этого вывод и высказать предположение, всего лишь предположение, о ненадежности корнета Руговира. То есть формально он проявил бдительность, а по сути показал свое гнилое нутро.
– Пожалуй, я вызову этого капитана на дуэль.
– Ни в коем случае, иначе, по законам военного времени, я буду вынужден принять меры, хотя война еще не объявлена, а полковник Риф меня поддержит. Так что не следует горячиться, корнет. Время все расставит по своим местам, не стоит марать руки об тех, кто этого недостоин, и тем самым губить свою жизнь и карьеру. Договорились?
Майор поймал мой взгляд, и я не выдержал, опустил глаза и выдавил из себя:
– Да, господин майор… Мы договорились…
– Очень хорошо. Ну а раз уж мы с вами оказались один на один, давайте просто пообщаемся. Не скрою, мне это нужно по службе. Я обязан знать все о солдатах и офицерах полка. Но помимо этого вы интересны мне как человек, ибо немногие корнеты сорок восьмого полка знают эльфийский и читают книги. Не только стишки, но и научные трактаты, насколько я понимаю. Правильно?
– Верно. Спрашивайте, господин майор, и я отвечу на любые вопросы, но с одним условием.
– Что за условие?
– Вы, в свою очередь, расскажете мне о том, как стали «черным клинком». Разумеется, если это не тайна.
Кано помедлил, а затем моргнул и сказал:
– Идет.
Мы разговорились, и майор не пытался узнать у меня о настроениях среди офицеров, а также что солдаты думают о царе и грядущей войне. Его не интересовали слухи, домыслы и чьи-то неосторожные слова. Он понимал, что я не послух, следящий за своими товарищами. Поэтому мы говорили на нейтральные темы, и я поведал ему о себе и моем увлечении археологией. А он, как это ни странно, заинтересовался и пообещал по своим каналам узнать судьбу моих писем, адресованных профессору Теско.
В общем, я облегчил душу. Давно назрела потребность поделиться своими мыслями с умным человеком. Но такого собеседника все не находилось, и от этого иногда бывало тоскливо. А Кано меня внимательно выслушал и поддержал, а попутно сделал отметки в моем личном деле, что корнет Оттар Руговир имеет склонность к наукам и мало-мальски говорит на эльфийском, а также разбирается в пиктограммах гномов. Мелочь. Очередная. Но именно из таких мелочей состоит наша жизнь, и порой они оказывают на нее огромное влияние.
Впрочем, тогда я об этом не думал. И спустя час, когда Кано знал обо мне практически все, кроме того, что моя настоящая мать мифический северный персонаж из легенд, я обратился к нему:
– Господин майор, я рассказал вам о себе, а теперь ваша очередь. Как вы стали «черным клинком»?
– В этом нет никакой тайны, корнет, хотя вспоминать свою историю мне не хочется. Но раз уж вы со мной откровенны, то надо отвечать вам тем же. Я родился в Хартоссе, на берегу океана. Отец рыбак, а мать воспитывала детей и выделывала шкуры, которые приносили охотники. Жили мы небогато, семья большая, а работников всего двое. Однако мы не горевали и никогда не голодали. А когда мне исполнилось восемь лет, на поселение налетели пираты с острова Пелег. Отца убили на пороге дома. Мать изнасиловали, а потом тоже убили. Ну а меня, вместе с другими детьми поселка, закинули в трюм корабля и повезли на родину пиратов, продавать в рабство. Однако далеко морские разбойники не ушли. Лоханку пиратов догнал патрульный корабль Северной флотилии, и мы были освобождены. После чего детей доставили в Рупьенгард, крупнейший порт Северной Мореи, и определили в детский дом. Вот там меня и приметили вербовщики «черных клинков», присматривали за мной, а затем, по достижении шестнадцати лет, отправили в учебный лагерь ордена.