— К бою! — в уши ворвалась команда комбата.
— Первая рота! — мгновенно среагировал Рунольв, который временно, до прибытия нового командира, возглавил нас. — Сомкнуть щиты! Арбалетчикам зарядить оружие! Первый взвод прямо! Второй напра-во! Третий нале-во! Четвертый на месте!
Противника никто не видел, но команда была выполнена четко. Громыхая металлом и тихо матерясь, рота перестроилась в коробку и прикрылась щитами, а затем на холмах вдоль дороги замаячили всадники. Это были тарримцы, смуглые и курчавые дикари в малахаях. Одежка приметная, так что ошибки быть не могло. Лошадки приземистые, а луки небольшие, но опасные. Стрелы летят на двести шагов и могут быть с неприятным сюрпризом.
Тем временем на дороге появились всадники Михара. Они мчались к нам, и за ними шла погоня. Морейцы отступали, а противник, все те же самые тарримцы, гнался за ними по пятам и вел обстрел. К счастью, никто из наших конников не пострадал. Воины Михара добрались до батальона без потерь и прикрылись пехотным строем, а вражеские лучники попробовали осыпать штурмовиков стрелами.
Залп! Полсотни стрел с обеих сторон дороги зависли в воздухе и упали на дорогу. Практически все отскочили от брони и щитов, но одна попятнала нерасторопного новобранца из взвода Гуннара.
Второй залп! И противнику ответили наши арбалетчики. В роте пострадавших не было, а тарримцы потеряли трех или четырех бойцов и несколько лошадей. После чего, не принимая боя, они скрылись за холмами, а Гуннар воскликнул:
— Внимание! Стрелы отравлены! Целитель! Сюда! Скорее!
Из лагеря с нами вышли пять целителей, и один из них подбежал к раненому. Я был рядом и увидел, что молодой боец, румяный здоровяк, кровь с молоком, лежит в пыли и на глазах чернеет, а из его бедра торчит обычная хворостина всего с парой перьев. Было, Гуннар попробовал выдернуть стрелу, но вытащил только древко, а наконечник остался в теле воина. И тогда он без колебаний ножом вскрыл бойцу кожу, засунул в мясо пальцы и, подцепив кусочек металла, вытащил его наружу.
Целитель приложил к ране штурмовика левую ладонь, а правую опустил на грудь. Процесс излечения пошел. Руки мага засветились изумрудным светом, и в излечении раненого можно было не сомневаться. Маг опытный и оказался рядом вовремя, так что все будет хорошо и смотреть не на что. Другое дело наконечник. Вот это уже было интересно, тем более что он оказался с хитрецой. На лопасти желобок и закорючка. В желобок, наверняка, заливалась отрава, а закорючка для хорошего зацепа с мясом.
— Падлы! — выдохнул Гуннар и отбросил наконечник прочь.
— Точно, — согласился я.
На миг все затихло. Батальон по-прежнему стоял на дороге, а надо было двигаться дальше, и Агликано приказал продолжить марш.
Раненого, раны которого затянулись, а он сам заснул, положили на носилки, и три штурмовые роты вновь затопали в сторону Травены.
Иногда на холме появлялся одинокий лучник. Метнет стрелу и спрячется. Наши арбалетчики не зевали, и давали отпор. Но тарримцы ребята верткие, а мы были начеку и в броне. Так что ничего страшного, с обеих сторон без потерь. Штурмовики продолжали идти и спустя полтора часа, уже под вечер, оказались на месте.
Травена — вольное село у важной речной переправы, с местным самоуправлением и королевской грамотой, которая освобождала поселян от любых налогов и поборов. Народ здесь всегда жил неплохо и держался за свою волю. Поэтому травенцы имели оружие, частенько враждовали с местными феодалами и приходу морейцев многие даже обрадовались. Причем настолько, что селяне выслали навстречу нашим войскам депутацию старейшин, которые просили о защите и были готовы присягнуть царю. Это был хороший пример для наших пропагандистов и князь Айрик приказал незамедлительно занять село. Приказ был выполнен и первым в Травену вошел пятнадцатый полк, который практически сразу вступил в бой с превосходящими силами противника, которые отступали и стремились проскочить через реку. Однако наша пехота переправу удержала, и натиск был отбит. После чего была небольшая передышка, и новая атака. На этот раз с двух сторон и с применением магии. Полк оказался в окружении, и командир пятнадцатого попросил о помощи. И вот мы здесь, но вокруг все тихо. Часть большого села горит, а в поле множество трупов, которые стягиваются к погребальным кострам. Противника вроде бы нет. Однако он рядом. Из леса неподалеку постоянно выезжали всадники, которые стрелами беспокоили покойницкую команду, а на другом берегу реки слышался чужой барабанный бой, который сопровождался писклявыми звуками бескарийских дудок, сделанных из берцовой кости человека.
Одна за другой, штурмовые роты батальона вышли на окраину поселения, и комбат отдал приказ:
— Лагерь пока не разбивать! Привал! Выставить усиленные караулы! Возможно, придется помогать отставшим пехотинцам!
Уставшие воины повалились на землю, целители сразу пошли в госпиталь, а комбат умчался в штаб пятнадцатого полка. Мне тоже, подобно солдатам, хотелось расслабиться. Да куда там!? И пришлось наводить порядок.
— Сержант Юссир!?
— Я!
— Возьмите пять человек, и обеспечьте взвод водой!
— Есть!
— Сержант Шенни!
— Я!
— На вас ужин и костры!
— Есть!
— Сержант Эхуд!
— Я!
— Проверьте оружие рядовых!
— Есть!
Сержанты подняли воинов, и началась рабочая суета. Ну, а я выдвинулся на околицу и подошел к усталому и заморенному лейтенанту, который расположился у стены глинобитного сарая, и маленькими глотками пил из фляжки, судя по красной струйке на подбородке, не воду.
— Тебе чего, штурмовик? — увидев меня, он завинтил фляжку и вопросительно кивнул.
— Корнет Руговир, — представился я. — Хотел узнать, что тут происходит и чего нам ожидать.
— В бою уже был? — спросил лейтенант и, не дождавшись ответа, сказал: — Вижу, что был. Присаживайся.
Я присел, и пехотинец кивнул на поле:
— Видишь трупы?
— Вижу.
— Там три сотни погибших, может, больше. Все из местных ополченцев и дружина герцога Куно Райфеля. Из-за него весь сыр-бор и драка. Он не успел вырваться к своим, слишком быстро мы Травену заняли, и теперь находится в кольце. Справа конные егеря подходят, а слева усиленный батальон. Река неширокая, но быстрая и вдоль берегов топи. Перебраться ему трудно, сам-то может уйти, но тарримцев и своих воинов герцог бросать не хочет. Остается только наша переправа, вот он и попытался прорваться, а мы атаку отбили. Другой бы на его месте бросил войско и удрал, а этот упрямый, позвал на помощь вассалов и некромантов, и мы сами оказались в окружении. День простояли, а ночь время темных колдунов, поэтому срочно вызвали подкрепления.
— Ясно.
— Да ничего тебе не ясно, корнет. Трупы в поле, чует мое сердце, ночью оживут и моим солдатам страшно, а собрать всех убитых не получается, отряды Райфеля в лесу, только начни наступление, и снова драка завяжется. Это все. Свободен.
Лейтенант нахмурился и снова открутил фляжку. Общаться далее он не хотел, и я вернулся к своей роте.
К тому времени были выставлены караулы и мои сержанты доложили о выполнении приказов. Воины начинали готовить ужин, и на горизонте показалось облако пыли — это подходил пехотный батальон.
«Лишь бы прошли», — доставая меч и протирая клинок, подумал я и оглянулся на вернувшегося комбата, который, подобно мне, наблюдал за приближением легионеров.
И только я так подумал, как на дорогу стали выходить вражеские воины, не меньше полутысячи пеших и пара сотен всадников. Намечался бой и Агликано приказал батальону выдвигаться навстречу нашим пехотинцам.
Ужин пришлось отложить, и штурмовики начали наступление. Однако противник боя не принял. Снова он оттянулся в лес, и мы замерли напротив рубайятцев и тарримцем. Линейные пехотинцы миновали нас и, было, я уже решил, что сейчас мы оттянемся вслед за ними и станем готовиться к неизбежной ночной битве. Но воины герцога Райфеля нас удивили. Из строя выехало несколько дворян, по виду, местная аристократия, и один из них закричал: