3. Девятнадцатое декабря 1983 года
День не заладился с самого утра. За стенами замка лил ледяной дождь, - по типу, «раскрылись хляби небесные», - перешедший ближе к полудню в густой снегопад, а дома… Ну, что сказать? Полигамная семья – это не всегда «гуд», иногда – это фэйл[2], притом фэйл эпический, а иногда и того хуже. Конкретно сегодня, оставшись без старшей пионервожатой, - Варвара отправилась с Петром в вояж по ближним и дальним родственникам, - Елена Прекрасная привычно, хотя обещала больше этого не делать, поцапалась с не менее прекрасной Хельгой, Мария гордо обфыркала ударившуюся в слезы Дарену, а принцесса Шведская решила, что сейчас самое время выяснить так и не прояснившиеся до конца отношения со своим юным годами «мужем и господином». В очередной и отнюдь не в первый раз, да, наверняка, и не в последний. Однако Бармин идти на поводу у женщин не захотел: молча выслушал всех желающих, сказал, что принял их жалобы к сведению, и ушел заниматься своими делами. Дел же, как всегда, было много, и все, что характерно, срочные и совершенно не терпящие отлагательства. И это, заметьте, после того, как все эти запросы, просьбы и даже требования, - такое тоже случалось, - прошли через мелкое сито секретариата, где производился первичный отбор информации с отделением зерна от плевел, а затем и через руки личного секретаря-референта Авдеева, в задачу которого входило окончательное отделение овец от козлищ. В общем, спасибо еще, что встал рано и успел перед завтраком сходить в gym[3] раз уж побегать и поплавать не получилось. Хотя, если честно, плавать в покрывшейся льдом реке затруднительно даже в хорошую погоду. Но вот побегать можно даже в мороз. Однако измываться над своим организмом, потащившись под дождь, Бармин не стал, - чай не в САС[4] отбирается, - и поэтому полтора часа изнурял себя различного рода упражнениями. Теми, что не требуют специальных тренажеров, и теми, что требуют. Потом душ, завтрак, - где на него и насели, собственно говоря, его «отчаянные домохозяйки», - и понеслось. Кофе Ингвар пил уже в своем кабинете, там же позволил себе первую в этот день сигарету, сопроводив ее второй чашкой крепкого черного кофе, который доппио, то есть двойной эспрессо. Под кофе просмотрел и подписал довольно много документов, касающихся укрепления, так сказать, обороноспособности графства Менгден и Северной марки. Некоторые из этих бумаг были «для служебного пользования», а другие и вовсе – секретными с магической защитой. В общем, начитался вдоволь, да и впечатлился неслабо, ознакомившись с объемом работы, проделанной его соратниками, помощниками, служащими и всеми остальными, кто составлял резко разросшийся штат графа Менгдена.
Закончив с документами, приготовленными на утро, Ингвар сделал короткий перерыв, походил по кабинету, размялся, напрягая разные мышечные группы, покрутил руками, поприседал, но перерыв, увы, закончился слишком быстро, и, вернувшись за стол, Бармин перешел к следующему «неотложному» делу.
В полдень, а вернее, в 12:15 по Пулково, у Ингвара состоялась весьма важная беседа, посвященная довольно-таки деликатному, если не сказать щекотливому, вопросу. Встречу с капитаном Хайвом в миру Егором Степановичем Вогт-Аржениковым он инициировал сам, поскольку тот числился в списке подавших прошение о поступление на службу к графу Менгдену и подходил для целей Бармина по всем статьям. Хайв - означает на норне «куница», и Бармин, узнав об этой кличке-псевдониме, решил, что, скорее всего, это был позывной, причем не из новых, а оставшийся Егору Степановичу с тех давних пор, когда тот служил во Франкском иностранном легионе, куда исторически вербовалось довольно много говоривших на норне[5] русских северян, балтийских варягов и шведских викингов. Но дело, разумеется, не в псевдониме, а в том, что этот крепкий хорошо натренированный пятидесятилетний мужчина, «отбарабанив» семь лет на службе у заносчивых без всякого на то повода франков, ушел на вольные хлеба. Сформировал из новгородских повольников[6] отряд и в течении пятнадцати лет работал по найму, в основном, в африканских и южно-американских колониях и местных полусостоявшихся государствах. По данным, собранным на него, Ией Злобиной и ее людьми, сначала у Вогт-Арженикова была всего лишь тактическая разведывательная группа, - ну или отделение, если использовать стандартный термин, - состоявшая из семи первоклассных бойцов, но уже под конец наемнической карьеры под командованием капитана Хайва находилась полноценная разведывательно-штурмовая рота. Из других интересных фактов его биографии вызывало интерес то, что по происхождению Вогт-Аржеников являлся великорусским дворянином – исходно относясь к так называемым сынам боярским[7], - и имел близкородственные связи, как с Балтийскими, так и Приладожскими Менгденами. Вместе с ними, к слову сказать, он прилетел полтора месяца назад на помощь Ингвару - в последнюю по времени большую войну, - и показал себя отличным бойцом и командиром, сражаясь против ростовчан в районе Устюжны.
- Здравствуйте, Ваша Светлость[8], - вежливо поклонился высокий крепкого сложения мужчина, войдя в кабинет Бармина.
- Здравствуйте, Егор Степанович! – Встал из-за стола Ингвар.
Руку пожимать посетителю он не стал, но зато сразу же указал на кресло, поставленное перед его рабочим столом, предлагая сесть. Знак уважения, да еще какой.
«Таков уж я, - усмехнулся мысленно Бармин. – Демократ и либерал».
- Вы изъявили желание поступить ко мне на службу, - начал он сразу с главного, - я правильно понял?
- Да, - подтвердил Вогт-Аржеников, - это так.
- У вас богатый военный опыт, - продолжил Бармин, - но специального образования у вас нет.
- Все верно, Ваша Светлость, - посетитель был спокоен, не нервничал, не заискивал, не торопился что-либо объяснить, - если не считать разумеется, сержантскую школу и курсы разведчиков и командиров боевых машин пехоты.
- Но зато у вас есть высшее экономическое образование, - перешел Ингвар к следующему пункту программы.
- Бакалавриат из Сорбонны и Магистерская степень из Ниенского университета, - подтвердил мужчина.
- Однако по этой специальности вы никогда не работали…
- Я играю на бирже, - чуть улыбнулся посетитель. – Понемногу, без фанатизма.
- И как? – поинтересовался Бармин. – Выходит?
- В среднем, остаюсь в плюсе, хотя, видит бог, звезд с неба я в этом деле не хватаю.
- Вы православный? – зацепился Ингвар за упоминание бога в единственном числе.
- Чисто формально, - разъяснил Вогт-Аржеников свою позицию. – Я не атеист, но все-таки веду чисто секулярный образ жизни.
- Знаете четыре языка.
- Пять, на самом деле, но по-испански только говорю. Читаю, разумеется, все-таки франкофон[9], как ни говори. Но по факту, лучше считать меня в отношении испанского языка неграмотным.
- Спасибо за уточнение, - кивнул Бармин. – А теперь, с вашего позволения, один деликатный, но крайне важный вопрос. Насколько я знаю, вы не состоите в формальном браке, однако, возможно, у вас есть спутница жизни, с которой вы официально не зарегистрированы?
- Есть любовница, - совершенно равнодушно ответил посетитель, - но там ничего серьезного, и никакого драматического развития событий не предвидится. Я ответил на ваш вопрос?
- Да, спасибо, - подтвердил Бармин. – Это облегчает дело, но, разумеется, никоим образом его не решает.
- Что вы имеете в виду? – уточнил явно удивленный репликой Бармина мужчина.
- Сейчас объясню, - ответил Ингвар, нажимая на кнопку электрического звонка. – Будете кофе? Или, может быть, чай?
- Кофе, - кивнул посетитель, - с молоком и сахаром. Благодарю вас.
Минут десять, пока варили кофе и накрывали кофейный столик в кабинете, они с капитаном Хайвом говорили о всякой ерунде. О странах, где тому привелось побывать со своими отнюдь не вегетарианскими миссиями, о нынешнем состоянии мировой экономики и прочих несущественных вещах. Впрочем, разговор этот позволил Бармину расширить и углубить то представление о собеседнике, которое сложилось у него после прочтения досье, собранного на кандидата майором Злобиной. И надо сказать, Егор Степанович Вогт-Аржеников понравился Бармину теперь даже больше, чем прежде. Умный, выдержанный и уверенный в себе мужчина. Речь культурная, внешность отнюдь не бандитская и, как ни странно, вполне себе человек общества, если судить по манере поведения, одежде, речевым интонациям и лексикону, а не клятый солдафон.