В Le Select был таксофон. Чтобы позвонить, нужно было вставить в его гнездо jetone – жетон, купленный заранее. Я попросил у парня за прилавком разрешения воспользоваться красным бакелитовым телефоном, который он держал рядом с бутылками «Перно Рикар». Парень выставил его передо мной на цинковую стойку. Вращающийся диск щелкал, как колесо рулетки, пока я набирал номер.
– Oui33, алло?
Она ответила после третьего гудка.
– Bonjour, Изабель?
– Oui?
Ее голос звучал неуверенно. Как в вопросе: «Кто это?».
– C’est moi34… Сэм.
– Сэм?
– L’americain35. Три дня назад… книжный магазин.
– О… Samuel. Приятный сюрприз.
Сэ-мю-эль. Она придала моему имени причудливую музыкальность.
– Я просто подумал…
Мне не удалось закончить фразу. Merde36.
– Не хочешь ли встретиться и выпить?
Она закончила фразу за меня. Вдвойне merde.
– Да, я бы хотел.
– Хорошо.
В ее голосе слышалось веселье. Я как будто читал ее мысли: «Мальчик. Испуганный маленький американский мальчик».
– Если у тебя есть мой номер телефона, значит, есть и мой адрес.
Я взглянул на визитку. Для меня все это было головокружительно новой территорией.
– Да, я понял.
– У тебя под рукой есть чем записать?
Я полез в карман за блокнотом и ручкой.
– Готов.
Она продиктовала мне код дверного замка. Подсказала, что улица находится сразу за рю де Ренн, и что мне следует ехать на метро до станции Сен-Жермен-де-Пре. Потом спросила:
– В пять?
– Когда?
– Сегодня. Если только ты не занят.
Занят чем?
– Я буду.
– Á très bientôt37.
В последний – единственный – раз, когда мы разговаривали, она закончила беседу словами: «Á bientôt». Теперь «до скорой встречи» поднялось на ступеньку выше благодаря très38. Мой французский все еще оставался примитивным. Но я начинал различать его хитросплетения: знаки и смыслы, окрашенные соблазном très.
Хрустальный январский день. Морозец. Холодное голубое небо. Я пошел пешком. И забрел в дебри десятого округа. Канал. Грязные улицы. Обшарпанные здания. Я прибавил шагу, чтобы подавить чувство тревоги. Канал спускался прямо к Бастилии. Откуда взялся тот животный страх? Тогда, после полудня, на канале… когда я пытался уйти от беспокойства. Не в тот ли момент мною начало овладевать понимание, что мое детство было наполнено печальным чувством вины? Убежденностью, подкрепляемой отцом, что я заслуживаю того, чтобы со мной держали дистанцию. Что я недостоин любви. Родительская точка зрения теперь заставила меня задуматься: как могла столь утонченная и умная женщина вроде Изабель найти это наивное дитя Среднего Запада достойным интереса?
Я прошел до самого конца канала и нырнул в métro. Уже через несколько минут я оказался в квартале Сен-Жермен-де-Пре. Наплывали сумерки. Огни уличных фонарей, автомобильных фар и неоновых вывесок кружили в электрическом танце. Я пересек рю де Ренн. Бернар Палисси оказалась короткой узкой улочкой. Вот и дом номер 9: низкое широкое здание. Я набрал код замка. Дверь открылась с решительным щелчком. Я ступил во двор. Булыжная мостовая, узкие окна. Изабель велела мне пройти в дальний конец и найти ее имя в списке жильцов на панели домофона. Я позвонил один раз. Замок щелкнул так же громко. Я распахнул дверь и оказался перед узкой лестницей. Сверху донесся голос – ее голос:
– Это альпийское восхождение.
Перилами служила промасленная веревка. Лестница уходила вверх спиралью. Предстоял серьезный подъем. На крошечную лестничную площадку каждого этажа выходило по две двери, выкрашенные в темно-бордовый цвет. Я добрался до пятого этажа. Вершина. Изабель стояла в дверном проеме. Черная водолазка и длинная узкая черная шерстяная юбка плотно облегали ее стройную фигуру. Дымилась зажатая между пальцами сигарета. От меня не ускользнул оценивающий взгляд Изабель. Она улыбнулась и подалась вперед, целуя меня в обе щеки.
– Ты заслуживаешь выпивки после такого подвига.
Я последовал за ней внутрь. Квартирка оказалась крохотной. Шагов двадцать в длину и десяток в ширину. Низкий потолок едва не задевал голову.
– Я боялась, тебе здесь будет тесновато.
– Недостатки высокого роста.
– Мне нравится твой рост. Большинство французских мужчин мелкие, во всех смыслах.
Она взяла у меня пальто, и ее пальцы коснулись рукава моего свитера. Мне хотелось заключить ее в объятия. Но вместо этого я закурил сигарету. Изабель сняла с полки, встроенной в нишу кухни, два больших пузатых бокала. Она выставила их на стол и потянулась за бутылкой вина и штопором. С непринужденной легкостью вытащила пробку и налила в каждый бокал вина на три пальца. Кружение темно-красных танинов. Меня так и подмывало схватить свой бокал и опустошить его залпом. Голландское мужество, храбрость во хмелю.