— А тебя кто спрашивает, бл… фронтовая? — выступила на нее Иванова.
— А ты мне стелила? — посерьезнела Ира. Лена сама не поняла, что сделала, только не сдержалась и въехала за оскорбление Иры Зое локтем под дых. Между прочим. Ту свернуло, охнула. Девушка шкафчик закрыла и бросила ей:
— Странно, шлюх на фронте не видела, зато смотрю в тылу их развелось немерянно.
Развернулась и пошла к пульту, не думая, что такое брякнула.
Тома подругу обняла:
— Ничего, сделаем мы их.
— Меня может и да, — хмыкнула Сиротина. — А ее трогать не советую.
— Это почему? — зло прищурилась на нее Зоя.
— Потому что мозгов у вас нет, пудрой и помадой да шмотками заплыли. А были бы, сложили — фамилии.
— Ты, контуженная, что несешь?!
Ира спокойно затушила папироску:
— Как у полковника фамилия? А у Лены? — и хмыкнула. — Матрешки тупые, — вышла, бросив на них презрительный взгляд.
Тамара с Зоей переглянулись и нахмурились: фамилии действительно у обоих — Санины.
— Ну и что? — протянула Тамара, а Зоя помолчала, в себя немного пришла и бросила:
— Знаешь, а твоя тактика выжидания подходящего момента, похоже, в пролете.
— Это еще посмотрим!
— Ну, ну, — протянула девушка, подозревая, что на Санина, пожалуй, планы больше строить не стоит. Себе дороже обойдется.
Лена полдня мучилась от головной боли, что усиливалась от попыток вспомнить понять, что же происходит и откуда у нее стойкое ощущение близости с Николаем, ощущение стойкого знания его от взмаха ресниц, до манер, отчего даже в молчании он понятен ей, как она сама.
Она настолько увлеклась попыткой докопаться до истоков своего состоянии, что забыла, что Николай обещал прийти за ней к обеду. С минуту смотрела на него, не понимая, зачем он явился.
— Пойдем, пообедаем, — склонился над ней, в глаза заглядывая. — Ты бледная. Все нормально, Леночка?
— Ты как привидение, — бросила не подумав. Он грустно улыбнулся:
— Мы оба с тобой привидения. Пойдем обедать? — руку подал. Лена встала, обогнув ее и, пожалела, что ломает себя. Николай был так близко, что хотелось плюнуть на все метания и изыскания и просто прижаться к нему, обнять и хоть минуту постоять, слушая его дыхание, биение сердца.
— Что-то не так, Лена? — заметил ее задумчивость мужчина.
— Мы можем поговорить? — решилась.
— Конечно, — заверил и, придерживая под локоть, провел в свой кабинет, бросил Лидии Сергеевне. — Меня нет минут на сорок.
— Хорошо, — заверила та.
Лена нерешительно замерла у стола, поглядывая на подносы с пищей.
— У меня нет денег…
— Ты решила меня обидеть? — осек ее взглядом и ей стало не по себе.
— Прости. Я не знаю, как себя вести, — призналась. Николай нежно обнял ее со спины, поцеловал в висок:
— Перестань видеть во мне свое начальство. Для тебя я не полковник.
— А кто? — покосилась.
— Муж.
Прошел к своему столу и вытащил нужные бумаги, что подготовил в первую очередь. Положил перед ней, сверху карандаш:
— Тебе нужно только поставить подпись.
Она не шевелилась. Она смотрела на листы и понимала, что очень хочет это сделать, но…
— Зачем я вам?
Санин моргнул, не зная, что ответить на столь странный вопрос. А зачем воздух? Зачем солнце, зачем небо?
Лена отошла к окну и уставилась на улицу:
— Вы мне очень нравитесь… очень. Я вас осенью увидела и… странное ощущение, знаете, что-то близкое и что-то непонятное, теребит и теребит, — призналась тихо и Николай замер. Боясь вздохом. Движением спугнуть ее откровение. Стоял и смотрел на нее, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, сглотнуть ком, вставший в горле.
Четыре года! Четыре года, как в аду без нее! И она в аду и он…
Гребанный фашизм, гребанная война, проклятая судьба…
Ну, било бы по нему — а ее-то зачем, за что?
"Милая, нежная, славная девочка, я все для тебя сделаю. Главное ты нашлась, главное мы вместе".
— "Вы" не пойдет — «ты», Леночка, — обнял за плечи ладонями, развернул к себе. — Что тебя мучает, родная? Ты сказала, что я нравлюсь тебе, так в чем дело?
— Я вам не пара: посмотрите на себя и посмотрите на меня.
— Все?
Посмеяться бы, а не смешно. Он видел ее, держал в своих руках и осознавал, как она прожила последние годы — наверняка недоедая, недосыпая, болея. Одна. От этого хотелось кого-нибудь убить, что-нибудь разнести к чертям.
Именно — к черту. Теперь все будет иначе, и он вернет задорный блеск ее глазам, мягкую улыбку губам, румянец на щеки. Он сделает все, чтобы она больше не знала ни бед, ни печалей, ни забот.
— Я люблю тебя, — сказал просто.
— Как такое может быть?
Один день знает и, влюбился?
— Не знаю, — признался, глаз с нее не сводя, а от его взгляда и тепло и спокойно, нежность в глазах, такая нежность, что утонуть можно, пропасть.
И подумалось: что она делает? К чему преграды создает, доставляя боль?
— А если я соглашусь? — прошептала. В глазах появилось что-то детское, проказливое. Николай улыбнулся, обхватив ладонями ее щеки, поцеловал в лоб, губы:
— Ты сделаешь нас счастливыми.
— Разве перед вами устоишь? — улыбнулась.
— Перед «тобой» Леночка, — поправил.
Девушка прошла к столу и подписалась в указанных графах.
— Что дальше?
Санин подхватил ее на руки и закружил по кабинету, млея от радости:
— А дальше жизнь, Леночка, долгая и счастливая. А еще обед!
Усадил на стул и придвинул поднос.
— Война войной, а обед по расписанию? — рассмеялась.
— Да, — улыбнулся в ответ.
В кабинет спиной протиснулся Дроздов, заверяя секретаршу, что буквально на минуту, и развернулся к молодым:
— Так и знал, без меня обедаете.
— Не угадал, — кивнул на второй поднос Николай.
— О! Обо мне позаботились! Спасибо, друг! — подмигнул Лене. Та с насмешкой смотрела на него и было отчего-то удивительно тепло и хорошо на душе.
— Ты бы женился, капитан Дроздов.
Саня чуть супом не подавился:
— На тебе? Хоть сейчас!
— Поздно, — сложив руки на столе, заулыбался Николай, довольный донельзя. — К вечеру в наших паспортах уже будут стоять печати.
— Ого, а свадьба?!
Санин обнял Лену за плечи и оба засмеялись:
— Будет, обязательно, — заверил мужчина. И подумал — нельзя лишать Леночку военного братства. Пусть она ничего не помнит — ее помнят и должны знать, что она жива, а она должна знать, что у нее есть друзья не только здесь. И потом в Ленинграде Ян, возможно он сможет что-то разъяснить по поводу ее здоровья, посоветовать, что-то Николаю. А Семеновский возможно поможет восстановить звание и награды Лены.
Неправильно иначе.
— Как на счет уехать в Ленинград на девятое мая? Там и отметим.
— Никогда не была в Ленинграде, — заметила Лена.
— Значит, не против?
— Не против. Только капитан вряд ли с собой жену сможет привезти.
— Не понял, что за загадки? — уставился на нее Дроздов. — Я вроде с утра женат не был.
— Но отцом будешь, — принялась уплетать второе.
Мужчины переглянулись и оба вопросительно.
— А пояснить? — отобрал у девушки хлеб Саша.
Та удивленно посмотрела на него:
— Разве ты не знаешь? Ира ждет от тебя ребенка.
— Кто?! — нахмурился и отпрянул, лицо вытянулось. Николай затылок огладил, с растерянностью поглядывая на друга: ну, ты даешь, старичок.
— А с чего ты взяла? Я-то… чего?
— Она с тобой встречалась, — плечами пожала и сообразила. — Разве она тебе о своем положение не сказала?
И притихла, поняв, что влезла не в свое дело.
Саша поерзал, отодвинул поднос и вышел.
— Н-да, — хмыкнул Санин, покосился на Лену. — Две свадьбы будем устраивать?
А иначе и быть не может, не кинет Дрозд своего ребенка, значит, пришел конец его холостой жизни.
Николай засмеялся — забавно. Отрыгался, значит, Дрозд, кольцевали!