Любые его действия, желанья,
Встречают лишь стену непониманья.
И, как и все, уже он просит Бога:
«О! Господи! Зачем Ты Дал столь много»,
Но только Хочет Бог ему года Скостить,
Как снова начинает он просить:
«Дозволь, чтоб правнуков хотя б увидеть смог».
В Растерянности от него Сам Бог.
Так Человек живёт, за всех существ Планеты
Вбирая в Жизнь свою от Жизней Вех приметы.
Милый муж
Он мнил себя потомком Дон Жуана,
Не пропуская юбки ни одной,
Твердил жене: «Да я ж мужик! И странно,
Когда б с работы я спешил домой.
Ты – баба, значит дом – твоя забота.
И что ж, что ты работаешь как я?!
Лишь для мужчины главное – работа,
Для женщины – работа и семья!».
Его и увещали, и лечили,
Но месяц-два и он опять гулять,
А сколько раз мужья поколотили,
Уже и сам не мог он сосчитать.
Возможно, так бы всё и продолжалось,
Когда б на даче, в солнечный денёк,
Ему соседка вдруг не повстречалась,
И он бы не закинул свой крючок:
«Всегда один я. Никому не нужен.
Никто меня не любит и не ждёт.
Всем наплевать – здоров я, иль простужен.
Так жизнь моя сиротская пройдёт».
Соседка улыбнулась: «В самом деле?
Другие разговоры меж людьми…
К тому ж, неоднократно на неделе
Вы были здесь с супругой и детьми».
– Не верьте слухам, люди очень злые,
Я в Вас влюбился, только увидав,
С супругой мы давным-давно чужие,
А краше Вас я в жизни не встречал.
Пойдём со мной звенящими лугами,
Где словно дни весенние легки,
Шуршат, пестрея ярко, под ногами,
Ромашки, мальвы, маки, васильки.
Да что ж через забор нам пререкаться?!
Вокруг всегда недобрых много глаз,
Придумают, потом не отстираться…
Я лучше в гости к Вам зайду сейчас».
– Оставили бы Вы свою затею,
Мне Ваш подход давным-давно знаком,
Я за себя ведь постоять сумею,
Глядь, как бы не раскаялись потом.
– Пожалуетесь мужу, иль супруге?!
– язвительно он произнёс в ответ. -
– Так знайте, что на сотни вёрст в округе,
Нет женщины, чтоб мне сказала: «Нет!»!
И Вашему недолго таять сердцу.
Сейчас пойду, оденусь, а пока
Вы отворите потихоньку дверцу,
И приготовьте крынку молока.
Она в ответ тихонечко вздохнула,
Сказала: «Что ж, решение за Вами»,
В глаза его спокойно заглянула,
И он поплыл за этими глазами.
Туман клубился клочьями по лесу,
Вокруг завалы через буераки,
Сквозь мглы непроницаемой завесу,
В нём возникали образы и знаки.
Всех дней прошедших марево поплыло,
Все те, кого обманывал смеясь…
И сердце как набат замолотило,
Словно уже теряя с жизнью связь.
Вот девочка, что соблазнил когда-то,
Вся в рубищах и тянется к нему,
Любимый, в чём, скажи, я виновата,
За что ты подарил мне боль и тьму?!
За нею вслед явилась и другая,
Качаются как тени над травой:
– Что ж ты стоишь, как нас не замечая,
Пойдём скорее с нами, дорогой!
Оставьте мой он! мой! – вскричала третья. -
– Он обещался вместе и везде,
В часы добра и мира, в лихолетья….
И нет ему спасения нигде!
Уж целый лес наполнился тенями!
Холодные ручонки тело рвут!
И алые полоски меж камнями,
Сливаясь в реки красные, бегут.
И вдруг возникла лунная дорожка,
И в конусе летящего луча,
Его соседка, гибкая как кошка,
И словно кошка сытая урча,
К нему идёт, протягивая руки:
– Так, говоришь, ты хочешь быть со мной?!
Смотри – они не вынесли разлуки!
И ты судьбы их горестной виной!
Со мной же не сумеешь так расстаться!
Я поселюсь навек в твоих глазах!
Ты будешь жить – ни спать, ни просыпаться…
И в ужас превратился его страх.
Привычных фраз вмиг выпалил он речи,
Хоть вовсе не хотел их повторять,
Которыми оканчивал все встречи,
Чтобы его не вздумали искать:
– Да как же я?! А что ж жена и дети?!
Как мать оставлю с стареньким отцом?!
Ведь я один у них на целом свете!
Прости! Я не могу оставить дом.
– А что же ты в любви мне объяснялся?
Твердил, что только мною и живёшь,
Любить и вместе быть навеки клялся?
Пошли со мной, гляди, как мир хорош!
Пойдём со мной звенящими лугами,
Где словно дни весенние легки,
Шуршат, пестрея ярко, под ногами,
Ромашки, мальвы, маки, васильки.
И манит, манит в темноту оврага,
Где озеро багровое бурлит…
И чувствует, конец ему, бедняга…
А сонм теней теснит его, теснит…
Ни жив, ни мёртв, глаза поднять боится,
Уже луну сокрыли облака,
Теперь бы в самый раз перекреститься,
Да вот не поднимается рука.
Она вдруг рассмеялась и пропала,
И в тот же миг исчез куда-то страх,
А у него как пелена с глаз спала:
Был белый день, и солнце в облаках.
Он там же, где и был, забора сетка,
И, словно серна горная, легка,
«Вы пить просили» – говорит соседка,
Протягивая крынку молока.
Он отшатнулся, словно от удара,
Побрёл домой, ни слова не сказав,
Но больше ни за деньги, ни задаром,
Он к женщинам чужим не приставал.
Эпилог
Его жене завидуют подруги:
Такого мужа, только поискать…
Но тщетны, их напрасные потуги,
На них и глаз не хочет он поднять.
***
Ты меня улыбкой
Больше не возьмёшь.
Над надеждой зыбкой,
Океаном ложь.
Нудностью торговки…
Злобой слов сквозь мёд…
Все твои уловки
Знаю наперёд.
Не держу – нет смысла.
Не гоню. Зачем?!
Тишина зависла
На десятках тем.
По закату росному
С палкой и сумой…
Это всё по-взрослому…
Знаю, дорогой.
***
Моя любовь к тебе не плотоядна.
Люблю тебя, как солнце, как зарю…
Она не величава, не парадна,
А просто я тебя боготворю.
Пусть образ этот не вполне реален,
В нём столько добрых, милых сердцу, черт,
Смешливый, умный… а… «не идеален»,
В ночном кошмаре – жизнь дарящий свет.
Ты в каждой точке искорку узнаешь,
Обвёртки слов их зёрен не замкнут.
Один ты эти строчки прочитаешь,
Другие их глазами пролистнут.
Нам не уйти. Пусть не прийти обратно,
Хоть вечен свет в решетчатом окне…
Моя любовь к тебе не плотоядна,
Но страсти жизни все не чужды мне.
***
Мне так нужна твоя улыбка!
Природы странная ошибка,
Среди житейских чёрных туч.
Она, как солнца светлый луч,
Обогревает, и спасает…
И от зверей нас отличает.
***
Остуди этот душный порыв. Остуди.
Дай почувствовать нежную силу любви.
И печать поцелуя оставь на груди.