Прода от 20.03.18
Возвращение в материальный мир сопровождалось очень и очень неприятными ощущениями, всё тело превратилось в один большой синяк, местами обильно кровоточащий. Голова раскалывается, а мысли не могут собраться в порядок, предпочитая обитать на задворках разума, прячась от нестерпимой боли, что готовило пробуждение. Такое чувство что, загнав и поработив кнутами свою добычу, ловчие успели как следует отработать на мне различные связки ударов, пытаясь показать бездыханному телу своё несомненное превосходство. Все мышцы тела с великим упорством начали сопротивляться командам мозга, наперегонки отзываясь острой болью, успевшей пропитать каждый сантиметр на теле. Разлепив залитые засохшей кровью глаза, я обнаружил, что нахожусь в загоне, огороженном наспех частоколом, по периметру которого расположилось несколько надзирателей. Помимо меня, в заточении находилось около двадцати мужчин и несколько женщин, что в силу возраста, или нескладной фигуры, или личика, не привлекли жадного взора воинов кочевого племени.
Большая часть заключённых ютилась в середине, опасаясь подходить к ограждению. Налицо заметны следы серьёзных побоев и истощения, которые сопутствовали здешнему быту. В глазах каждого глубоко затерялся страх, пропитавший все вокруг, люди здесь теряли все, что отличало их от животных. Это было видно в каждом опасливом взгляде, направленном в мою сторону. С хрипом и стонами мне все же удается твёрдо встать на ноги и проковылять в тень, бросаемую забором. Солнце медленно восходит над долиной, лагерь оживает, кругом снуют низкорослые кочевники, все как один загорелые, одетые в основном в лёгкую кожаную броню. Палатки одна за другой складываются в походный порядок, а тем временем в сторону загона движется процессия, несущая чан, наполненный отвратительного вида жижей. Желудок при виде подобия еды предательски заурчал, а тем временем воины, несущие караул, распахнули примитивную калитку и содержимое чана вылилось в короб, служащий обычно кормушкой лошадям.
Хлопок с запором калитки послужил сигналом к началу трапезы. Толпа жадно набросилась на подножный корм, что перевалив за борта кормушки, распластался вокруг. С жадными стонами люди глотали каждый доставшийся в борьбе за жизнь кусочек еды. Растолкав столпившуюся массу, попутно получив ещё несколько ушибов от самых жадных обитателей, я сумел добраться до субстанции, теоретически содержавшей съедобные вещества, я ухватил свою порцию смеси и в ладонях вынес за пределы столпотворения. Еды хватило не всем, за последние куски развязалась серьёзная драка, которая тут же была прекращена криком надзирателя. Гадкая на вид смесь травы с невиданной ранее кашей, настолько жидкой, что так и норовила утечь сквозь пальцы, комом вставала в горле, но постепенно проталкивалась новой порцией. Голод завтрак так и не утолил, но сделал его более терпимым, а за счет водянистости раствора, жажда, терзающая меня ещё с ночи, вовсе утихла.
Целый час понадобился армаде кочевых воинов для перестроения в походное положение, нас же погнали разбирать хлипкое ограждение, служившее концентрационным лагерем этой ночью. Все строительные материалы были уложены в одну из телег, которые ворохом следовали за армией. Содержимым обозов становилось всё, что присутствовало в лагере ранее, палатки, обтянутые кожей, еда, бочки с вином и много различного ширпотреба. После погрузки нас собрали в кучу, нагнав из аналогичных лагерей толпы сломленных как меня людей. Отдельной от нас группой построили женщин посмазливей, обращались с ними гораздо лучше нашего, но и завидовать их участи не приходится. По бокам рабской колонны расположились надзиратели, с превеликим удовольствием подгоняющие не способных идти рабов. Желтоватая кожа кочевников контрастом выделялась на составе колонны, здесь были представители европеоидного типа с более светлой кожей, которая была не так предрасположена к солнечным ваннам, обнажая на теле ожоги. Одежды на весь строй было мало, с меня наглейшим образом содрали куртку и берцы, оставив ковылять по бескрайним просторам босым. Разодранные штаны, прошедшие ночной забег снимать не стали, видимо даже для них не моветон такое рваньё. Кто-то вообще ковыляет в пропитанной грязью и пылью набедренной повязке, туго затянутой на худом теле.