— В дом! — слышу строгий голос из двери.
А в доме, когда разделся и разул валенки, звучит новая команда:
— Садись за стол. Ешь.
Конечно, те самые щи, от которых я отказался в обед. Но теперь они едва тёплые.
— Что думал? из-за тебя разогревать будут снова?
Из полумглы, где кровать, слышен мамин вздох:
— О, Господи… Знала б, промолчала б.
Мама жалеет меня. Она всегда на моей стороне, когда отец слишком недоволен мною. И наоборот: он становится на мою защиту, когда мама не в шутку грозит мне нахлобучкой.
Да съем я, съем эти щи. Подавлюсь, но съем. Лишь бы «мир був у хати», как говаривает бабушка Даша.
Ну вот и остались мы с отцом на хозяйстве, а маму отвезли в больницу. Когда ухожу в школу, отдаю ключи соседям. И у них же беру, вернувшись. Сразу сажусь за уроки, жду условного стука в дверь: три удара и ещё два коротеньких. Но я всё равно сразу не открою. Сначала спрашиваю сердитым голосом:
— Пароль?!
— Суворов! — звонко отвечает отец.
Он забегает всего минут на двадцать: разогреть мне еду, спросить, всё ли мне ясно с домашними заданиями. И сам немножко поест со мной, а то и так убежит.
Вчера вечером пришёл весь какой-то светящийся. Выложил на стол газетный свёрток, развернул, а там — книга: говорит, что это атлас великих сражений и битв русской армии.
— Это надо же! Первую книгу купил после войны. Да ещё такую замечательную. Смотри: портреты всех наших великих полководцев: Александр Невский, Дмитрий Донской, Румянцев, Суворов, Кутузов, Барклай де Толли, Багратион… И карты всех замечательных сражений. Красной краской — это наши полки, дивизии, армии. Синей — противник… Вот они — великие предки… Это о них товарищ Сталин говорил в сорок первом, призывая подражать их мужеству и боевому искусству. Вот она — наука побеждать!
Его восторг почти мгновенно передаётся и мне. Отец разрешает полистать книгу. Под пальцем нежно шуршат полупрозрачные покрывальца, а под ними — лица полководцев, шлемы, латы, ордена, ленты, эполеты.
— Вот он — Суворов, — показывает отец. — Видишь, щуплый, жилистый, хохолок такой смешной на лбу. Гений!.. Генералиссимус Александр Суворов! Вперёд, орлы! Огонь!! В штыки!.. На бастионы Измаила!.. Ура!
Стремительным движением руки и туловища отец показывает, как Суворов ведёт русские полки в победную атаку.
— Ты любишь его больше всех?
— А как же! Его, ну… и ещё одного генералиссимуса. Ты понял? — и весело подмигивает мне.
— Конечно, понял, — пытаюсь подмигнуть и я. — Поэтому ты и пароль такой назначил?
— А как же! Перед Суворовым все двери должны открываться.
Сегодня от порога объявляет мне:
— Был у мамы. У неё всё хорошо. Тебе привет… К семи вечера оденься и будь готов, отведу тебя в часть. На одно мероприятие. Вернёмся вместе.
— А что там? Какое миро… — дальше выговорить затрудняюсь.
— Любопытный ты, однако, хлопчик, — качает он головой, но тут же выпевает звонко: — Ки-но! А какое привезут, я и сам пока не знаю. Но кино — это же кино, а не что-нибудь завалящее…
— А рядовой Птаха там будет?
Отец глядит на меня недоумённо.
— Ну, тот, что меня в лагере на киноплощадку водил.
— А, Птаха? По-моему, этот Птаха уже домой полетел. Отслужил своё и демобилизован… И тут тебе не киноплощадка будет под открытым небом. Тут ди-ви-зи-онный клуб!
На широкой каменной лестнице, ведущей в краснокирпичное, выше нашей школы, здание клуба, отец останавливает меня и показывает на большой лист с надписью, освещённый электрической лампочкой.
— Прочитаешь сам название фильма?
— Угу, — произношу в нос. Мне так стыдно будет, если осрамлюсь. Громко выталкиваю изо рта слог за слогом:
— О-на сэ-рэ-жа-ла-сь за Ро-ди-ну… Она сражалась за Родину!
— Ого! Да ты уже прилично читаешь, — отец надвигает мне ушанку на брови.
В зале ещё горит свет. Солдаты, громко стуча сиденьями, рассаживаются по рядам: по отделениям, повзводно и поротно. Старшины и офицеры следят за порядком. Отец не ведёт к первому ряду, а просит какого-то ближайшего к входу солдатика подержать меня во время фильма на коленях, чтобы лучше видно было. А сам выходит из зала.