Мгновение спустя, я, прихватив его руку на излом в лучезапястном суставе, коротко и громко сказал ему в лицо:
– Извините, Вы забыли пройти регистрацию, пройдемте, пожалуйста.
– От боли он даже не закончил начатую фразу: «Это – Василий! Мы ведем свой репор…»
– Граждане! Проходим на регистрацию. Эти двое будут проходить регистрацию в особом, усиленном режиме. – Громко объявил Серега Кувалдин. Один из его автоматчиков сопроводил нас до комнаты группы немедленного реагирования, убив в головах задержанных последние мысли, оказать сопротивление.
Все произошло настолько внезапно и быстро, что большинство родственников заложников даже не поняли, что случилось.
Уже в помещении ГНР после того, как у задержанных были изъяты и выключены видеокамера и ретранслятор, «хвостатый» пришел в себя: «Это насилие над прессой!», чем только разозлил майора СОБРа, который был за старшего и, видимо слегка недолюбливал тех, кто под лозунгами гласности и открытости решал свои корыстные интересы.
– Скажи еще «сатрапы, душители свободы!» Где твоя аккредитация, пресса?
– Но мы – журналисты…
– Журналисты сейчас за заграждением и не мешают проведению спецоперации. Ждите сейчас за вами приедут сотрудники ФСБ.
– Зачем ФСБ? – заскулил «хвостатый».
– Такой порядок. Или Вам сразу измену Родине по законам военного времени?.. Сидим и молчим.
Мы оставили этих двух горе-журналистов под присмотром восьми могучих СОБРовцев и вышли вместе с майором. Он сказал:
– У меня инструкция по всем вопросам взаимодействовать с вами. Я – Николай. – Он протянул руку. Мы представились и пожали руки.
– У вашего начальника штаба контакты ФСБ. Организуете специалистов, а мы за этими пока присмотрим.
– Не вопрос. – Серега пошел в штаб, а я к родственникам заложников. Через десять минут мы уже встретились в зале.
– Федералы будут через пару минут. Пойдем знакомиться?
– Конечно. Двинули тихонечко.
По залу вообще было тяжело двигаться. Как только Вы начинаете движение в Вас впиваются сотни глаз. И в каждом взгляде читаются вопросы «Что-то произошло? Вы что-то знаете? Почему Вы ничего нам не говорите?» Эти взгляды «впиваются в кожу», проникают в самую глубину души и рвут ее на части. Об этом потом, когда все закончится, будет вспоминать каждый из нас. Кто-то, выжимая эти слова на сеансах психореабилитации, кто-то, загоняя в глубину настолько, чтобы больше никогда не пережить эти ощущения.
Все это будет потом, а сейчас нам нужно идти через зал, как по минному полю. Ситуация очень похожа на действия сапера, который прокладывает путь, но ничего не может разминировать. Еще одно важное отличие психологической «мины» от настоящей в том, что «взрыв» поразит не только того, кто ее подорвал, а охватит всех цепной реакцией психологического заражения. И тогда результаты не возьмется предсказать ни один аналитический центр мира.
Очень медленно мы шли по залу, стараясь перехватить максимально возможное количество взглядов, чтобы жестом, мимикой, кивком головы или иным способом дать ожидаемый ответ. Кому-то показать, что нужно подождать, кому-то, что ситуация без изменений, а кого-то просто поддержать, разделив с ним его горе.
Если верить часам, то мы вышли из зала через три минуты, а если ориентироваться по внутренним ощущениям, то прошла целая вечность. В любом случае в холл мы вышли как раз вовремя. Каждого из наших подопечных «журналистов» вел сотрудник в штатском слегка приобняв рукой за шею, но по выражению лиц первых и тому, как они вытянулись в струнку, было понятно, что каждое их движение контролирует именно эта «рука на шее».
Нам навстречу вышел седой рослый мужчина, тоже в штатском.
– Полковник Власов. Кто задерживал «ушастого гоблина»?
Мы с Серегой одновременно хихикнули, но быстро осеклись, чтобы не привлекать внимания. Я извинился и пояснил, что мы тоже прозвали его «ушастым». Поняв, что вопрос будет касаться жесткого обращения при захвате, я сразу оправдался, что действовал в целях предупреждения возможных трагических последствий. Сразу было непонятно, что он выхватит, камеру или пистолет.
– Вот на всякий случай и прихватил его на болевой…
– Ты ему связки растянул, а может и порвал. Пока не понятно. Дай Бог, чтоб следующего раза не было, но если что, то ты поаккуратнее. (Это для протокола. А по жизни… молодец. Все правильно сделал, я бы ему вообще ее сломал). В рапорте напишу, что он пытался оказывать тебе сопротивление.