Все расхохотались, кроме Клинга.
— Если объявится Ингерсолл, — сказал Клинг сухо, словно человек, отправляющийся на оперативное задание, — передайте ему, что я в квартире Блер.
В полутьме спальни Августы они занимались любовью. Все получалось не так прекрасно.
— В чем дело? — прошептала Августа.
— Не знаю, — так же шепотом отозвался Клинг.
— Может, я делаю что-то не так?
— Нет, нет, все хорошо.
— Потому что если не так, то скажи и…
— Нет, нет, Августа, не в этом дело…
— А в чем же?
— Просто, наверное, я тебя немножко боюсь.
— Боишься?
— Да, я все время думаю: как это такой болван из Риверхеда оказался в постели с красавицей?
— Ты не болван, — сказала Августа и коснулась его щеки кончиками пальцев.
— Но я все равно чувствую себя болваном.
— Почему?
— Потому что ты такая красивая.
— Берт, если ты будешь продолжать в том же духе, я возьму молоток и дам тебе по башке.
— Откуда ты знаешь?
— Про что?
— Про молоток. Про то, что это лучшее оружие для женщины.
— Я не знала.
Какое-то время они лежали молча, потом Августа сказала:
— Расслабься, Берт…
— В этом-то и состоит проблема…
— Если тебе так хочется, я могу сделаться ужасной. — Она скорчила гримасу. — Ну как?
— Красота!
— Ну погоди… — сказала Августа, — я иду за молотком.
Она встала и голой вышла из спальни. Когда она вскоре вернулась, в руках у нее действительно был молоток.
— Тебе когда-нибудь давали молотком по башке? — спросила она, подходя к кровати.
Она уселась в постели по-индейски, поджав под себя свои длинные ноги, застыв с прямой спиной.
— В тебя когда-нибудь стреляли? — спросила она.
— Стреляли.
— Это пуля? — осведомилась Августа, дотрагиваясь молотком до шрама на плече.
— Да.
— Было больно?
— Да.
Она нагнулась, поцеловала шрам, потом снова выпрямилась и сказала:
— Учти, ты имеешь дело с Безумным Молотком. Еще одно слово о моей красоте и — бах! бах! — твои приятели будут расследовать дело об убийстве.
— Понял.
— Это обязательная сексуальная сцена, — продолжала она. — В ближайшие десять минут я попытаюсь тебя отвлечь от тяжких дум. Если у тебя ничего не получится, то я тебя огрею по башке молотком. — Она повернулась к нему, приоткрыв губы и чуть высунув розовый язычок. — Ну что, начинаешь понимать, что к чему?
— Вроде бы…
Августа опустила голову на подушку, вытянула свои длинные ноги и тесно прижалась к Берту. Рука ее по-прежнему сжимала молоток.
— Слушай меня внимательно, — прошептала она.
— Слушаю.
— Мы будем очень много значить друг для друга.
— Конечно.
— Мне страшно, — сказала Августа и часто-часто задышала. — Мне никогда так не было страшно в постели. Ты мне веришь?
— Верю.
— Мы сейчас будем любить друг друга.
— Да, Августа.
— Потрогай меня, — прошептала она, и молоток выпал из ее разжавшихся пальцев.
Пока они были в кровати, телефон звонил четыре раза. Автоответчик вступил в диалог после первого же звонка.
— Вдруг кто-то важный, — прошептал Клинг при первом звонке.
— В данный момент у меня нет никого важнее тебя, — отозвалась Августа, встала и пошла на кухню. Она вернулась с бутылкой шампанского.
— Отлично! — воскликнул Клинг. — Как это ты догадалась, что я умираю от жажды.
— Открой, а я пока придумаю тост.
— Ты забыла бокалы.
— Возлюбленным ни к чему бокалы.
Клинг откупорил бутылку.
— Ну как, придумала тост?
— Ты льешь в кровать.
— За кого же мы выпьем?
— Как насчет Джона и Марты Митчелл?
— Почему бы нет? Так выпьем же…
— А может, за нас? За Берта и Августу. И за то… — Она замялась.
— Ну, говори!
— За то, чтобы мы были всегда… — закончила она, какое-то время внимательно разглядывая Берта, стоявшего с вытянутой рукой, в которой была бутылка.
— Отлично.
Она быстрым, каким-то застенчивым движением поднесла бутылку к губам, потом передала ее Берту. Он же, не сводя с Августы глаз, взял бутылку и провозгласил:
— За нас, чтобы мы были вместе всегда.
И выпил.
— Прошу прощения, — сказала Августа и двинулась к двери.
— Уже уходите? — осведомился Клинг. — После всех сладких речей?
— Я в ванную, — сказала Августа и хихикнула.
— В таком случае на обратном пути проверь автоответчик.
— Зачем?
— Я как-никак полицейский…
— К черту телефон! — сказала Августа.