– Так-то оно так, Джей, но... Я чувствую себя очень плохо, понимаешь?
– Это скверно, Ральфи.
– Конечно, но это не твоя вина.
– Я и сам это знаю.
– Я тоже, я тоже...
– Я, как и все, – занимаюсь бизнесом.
– Конечно, Джей, кто говорит иначе? Разве я побираюсь? Если бы я не мог тебе вскоре отдать, разве стал бы просить? Такая мелочь, а?..
– Два доллара не так уж мало.
– Может, для других это и не мелочь, Джей. Но мы ведь достаточно долго знаем друг друга, ведь правда же?
– Правда.
– Я же твой постоянный покупатель, Джей. Ты же знаешь...
– Да.
– Ты всегда помогал мне, Джей.
– Но сейчас я не могу, Ральф. Не могу. Если я тебя сейчас вот так просто пожалею, то вскоре начну бесплатно раздавать товар на улице.
– Но кто об этом узнает? Я буду нем, как рыба. Клянусь богом!
– Мир слухами полнится, Ральфи, ты – отличный парень. Я говорю это от чистого сердца. Но ничем помочь не могу. Если бы я знал, что у тебя нет денег, то даже не пришел бы на встречу с тобой.
– Да, но всего лишь два доллара!
– Тебе два, другому два, все складывается в довольно большие суммы. Кто сегодня станет рисковать?
– Ну, конечно, конечно. Но все же...
– Ив такое время ты просишь дать тебе товар бесплатно.
– Нет, нет. Я лишь прошу дать мне его авансом до завтра. А завтра я получу деньги от своей старухи. Вот и все.
– Извини.
– Джей! Джей, но разве я тебя просил о чем-то подобном раньше? Разве я когда-нибудь приходил к тебе пустой? Скажи!
– Нет, не приходил.
– Разве я тебе когда-нибудь жаловался на некачественный товар, который ты иногда мне даешь...
– А ну-ка, постой, когда это ты получал от меня дерьмовый товар? Ты что же, хочешь сказать, что я всучиваю тебе всякую дрянь?
– Нет-нет. Кто это говорит?
– Мне показалось, ты только что это сказал.
– Нет-нет, что ты!
– Тогда что ты мне хотел сказать?
– Я только хотел сказать, что в то время у всех по городу был дрянной товар. Тогда еще была страшная жара. В прошлом июне. Ты помнишь прошлый июнь? Тогдабыло ужасно трудно достать что-то порядочное.
– Да, я прекрасно помню прошлый июнь.
– Я не жалуюсь. Даже когда дела шли неважно, я тоже не жаловался.
– Ну?
– Помоги же мне, Джей...
– Не могу, Ральфи.
– Джей, пожалуйста...
– Нет.
– Джей!
– Нет, Ральфи, нет. И не проси.
– Завтра у меня будут деньги, клянусь богом!
– Нет.
– Завтра я увижу свою мать!
– Нет.
– Я принесу тебе деньги! О'кей? Ну, дай же!
– Мне пора, Ральфи. Езжай к матери.
– Джей, пожалуйста, Джей, мне очень плохо. Я не вру, пожалуйста...
– Иди к маме и возвращайся с деньгами.
– Джей!
– Тогда и поговорим.
– Джей!
– Пока, Ральфи.
Сумерки быстро сгущались над городом, опускаясь с небес и окутывая Калмз-Пойнт, заполняя даже самые узкие щели между трубами на крышах домов. Огоньки желтого света заблестели в окнах, красными, синими и оранжевыми огнями зажглись неоновые рекламы, своей яркостью скрывая ветхость и убожество домов. Сигналы светофоров переключались в бешеном ритме, видимые издалека в темноте улиц. Цвета городской ночи... Такое зрелище нельзя не любить.
Патрульный в растерянности.
Женщина – в истерике, из пореза над левым глазом течет кровь. Патрульный полицейский не знает, что ему первым делом нужно предпринять: то ли вызывать скорую помощь, то ли подниматься наверх арестовывать человека, ранившего эту женщину. Подъехавший на патрульной машине сержант быстро разрешает дилемму, мучающую полицейского.
Женщина утверждает, что человек, который ее ранил, – ее муж. Она не хочет возбуждать никакого уголовного дела. От полиции ей нужно совсем другое. Сержант прекрасно знает, что такое бандитское нападение на человека, и ему наплевать, хочет женщина возбуждать дело или нет. Но стоит прекрасная, теплая, воскресная, апрельская ночь, и сержант с большим удовольствием постоял бы на улице с женщиной, (которая, кстати, недурно выглядит, стоя в одних бикини и нейлоновой рубашке), чем подниматься наверх и арестовывать какого-то мужика.
Женщина очень взволнована, так как ее муж заявил, что хочет покончить с собой. Муженек ударил ее молочной бутылкой, а потом закрылся в ванной и включил воду, вопя на весь дом, что сейчас наложит на себя руки. Женщина заявила, что любит его и не хочет, чтобы он умирал. Поэтому она почти голая выбежала на улицу позвать на помощь ближайшего полицейского, чтобы он спас ее мужа.
Сержант, которому все это уже порядком надоело, уверяет женщину, что ничего страшного не случится, потому что ни один самоубийца не рекламирует свою смерть заранее, а просто молча делает свое дело. Но женщина продолжает орать как ненормальная, и сержант решает преподать наглядный урок молодому коллеге. Со словами «Пошли, дружок» он увлекает молодого патрульного с собой в подъезд. В это же время напарник сержанта по рации вызывает скорую помощь. Женщина устало устраивается на бампере патрульного автомобиля. Она только сейчас начинает ощущать боль от пореза. От потери крови женщина становится очень бледной. Патрульный, сидя за рулем, пытается угадать, упадет она сейчас в обморок или нет, но не проявляет, однако, никакого желания помочь ей.
На третьем этаже (квартира номер пятьдесят один, сказала полицейским жена самоубийцы) сержант громко стучит в закрытую дверь. Подождав несколько секунд, он стучит снова, и опять наступает тишина. Затем сержант поворачивает ручку, и оказывается, что дверь не заперта. «Заходи», – командует он патрульному. В квартире тихо, но из ванной слышится шум воды.
– Есть кто дома? – кричит сержант.
Ответа нет. Сержант удивленно пожимает плечами и осторожно начинает продвигаться к ванной комнате, жестом приглашая молодого полицейского следовать за ним. Нащупав кнопку, он открывает дверь.
Мужчина – абсолютно голый. Он наполовину вылез из воды, и капли тускло блестят на его теле. Вода в ванне окрашена в красный цвет. Он разрезал артерии на левой руке, кровь стекает на белый кафельный пол. В правой руке у него зажата разбитая молочная бутылка. Очевидно, ею он и нанес жене удар. Как только сержант открывает дверь, мужчина резко выбрасывает руку с бутылкой в лицо полицейскому, у сержанта болит голова по поводу многого, и мысль о том, что его могут убить, занимает в его голове далеко не первое место. Его больше волнует, как бы получше справиться с этим голым идиотом, как бы не забрызгать кровью новую форму и при всем этом выглядеть «на уровне» в глазах молодого коллеги.
Мужчина орет, что есть мочи:
– Оставьте меня в покое, дайте мне умереть! – Он отчаянно размахивает «розочкой» перед лицом сержанта.
Сержант, грузный толстяк с одышкой, одновременно пытается и избежать острых краев бутылки, и перехватить руку мужчины, и самому не пораниться при этом, и даже вытащить револьвер. Все это сопровождается диким ревом самоубийцы и натужным сопением сержанта.
Внезапно раздается резкий хлопок, который в маленьком помещении ванной кажется оглушительным взрывом. Мужчина роняет бутылку на пол. Она разбивается на мелкие кусочки, и сержант прекрасно видит дикие, удивленные глаза мужчины, который валится спиной прямо в залитую водой и кровью ванну. Сержант вытирает пот со лба и поворачивается к патрульному, в руках которого еще дымится револьвер. Лицо патрульного выражает крайний испуг. Он, как завороженный, смотрит в ванну, где, полностью погрузившись в красную от крови воду, лежит «самоубийца».
– Неплохо, парень, – говорит сержант и хлопает патрульного по плечу.
Город спит.
Фонари освещают бледным светом опустевшие улицы.
В окнах домов темно, только иногда, очевидно, в ванных комнатах, свет ненадолго зажигается и вскоре гаснет. Все замерло. Все оцепенело. Застыло.
Взгляните на этот город. Разве можно его не любить?
Глава 11
С воскресенья Карелла безуспешно пытался разыскать Мэри Раин. Он заходил к ней домой на Портер-стрит, но Генри и Боб сказали, что в ближайшее время Мэри здесь не было, и вообще, они понятия не имеют, где она может находиться. Карелла обошел все местные забегаловки и даже заглянул в магазин Эллиота, в надежде, что девушка окажется там. Но Мэри словно испарилась.