— Не волнуйся, — у входа я крепко сжал ее хрупкую кисть, — а то вся белая, подумают ещё, что заставил тебя.
Катерина бледно улыбнулась и вцепилась в мою ладонь, как в последнюю опору. Я плохо запомнил то, что даже церемонией не назовешь, помнил, как чуть не поставил подпись не в том месте, как постыдно трясущимися руками надевал кольцо на тонкий палец, с которого она не захотела снимать кольцо с аквамаринами.
Жмурясь на солнце, я остановился посреди тротуара на полпути к машине. Посмотрел на гладкий серебряный ободок, непривычно оттягивающий правую руку. Судя по блуждающему взгляду, моя девочка точно в такой же степени охуевания.
— Типа все? — сипло от волнения спросил я. — А где гром и молнии, вся хуйня?
— У меня в голове, — ошалело улыбнулась Катя, рассматривая свои два кольца.
Я много думал об этом, много обсуждал это с невестой, а теперь она моя жена, и меня будто мешком по башке ебнули.
— Я сегодня точно напьюсь нахуй, — потерев лоб, я обнял ее за плечи и повел к машине, — ты со мной?
Конечно, Катерина покачала головой. Выбившаяся из хвоста прядка упала ей на лоб, она убрала ее за ухо и неверяще рассматривала безымянный палец на правой руке ещё пару минут, в машину садилась почти вслепую.
Назначено было на четыре, но, конечно, вовремя приехал только мелкий. Немногословно поздравил меня, вручил бутылку коллекционного коньяка. Его девочка, недавно ставшая женой, такая улыбчивая всегда и сияющая, сегодня светилась ещё ярче. Кажется, кто-то скоро станет батей… Нехорошо, конечно, дети они ещё, ну да и хуй с ним, у Семена башка на плечах есть, все вывезет. Или я тупо сделал неправильные выводы.
Позже, беседуя с боссом, я выяснил, что сам скоро стану батей. Крестным батей. Запланировали они, видите ли.
— Ты клялся и божился, что дашь ей доучиться, — с укором проворчал я, закусывая огурцом.
— Доучится, — махнул рукой этот эгоистичный заносчивый ублюдок, — потом как-нибудь.
Принимая поздравления и буквально традиционные редкие и коллекционные пузыри, я улыбался и пожимал руки. Дома у меня их целый шкаф, и расходую я дорогую спиртягу без жалости. Зато все знают, что мне дарить, а я не парюсь по поводу дебильных подарков не в тему.
Все окончательно собрались только в половину шестого. Получив от окружающего мира несколько намеков, я как-то слишком серьезно задумался о понятии «батя». Учитывая частоту ебли, это вполне вероятный исход.
Взгляд зацепился за беременную фигуру на входе снятого мной участка. Не припомню, чтобы кто-то уже успел свою мадам обрюхатить, да и не меньше полугода назад. Разглядев ее лицо, я почувствовал, как по спине пробежались колючие ледяные мурашки. Он чуть не испортил мне восьмое марта и решил испортить этот двойной праздник?
Все же поднявшись со своего места рядом с Катериной, я пошел встречать последних гостей.
— Я пришел с миром, — улыбнулся Русик, — и с вискарем.
Взяв коробку «Дэниэлса», я сдержанно ответил на объятия, а вот хорошенькую мадам Руслан, о беременности которой, вроде как, был в курсе, обнял уже искреннее.
— С днём рождения, — улыбнулась она, положив ладонь на живот.
— А где моя племяшка? — поинтересовался я, провожая их к свободным местам.
— Простыла немножко, так что осталась с бабушкой, — при упоминании матери меня передернуло.
Хорошо хоть, что эта грымза не приперлась. Точно бы похерила все веселье, она никогда не сдерживала свои скандальные порывы в присутствии посторонних. Как-то так у нас с Катей получилось, что мы оба не горим желанием видеть родню.
Вернувшись на свое место, я подлил себе виски, встал и прочистил горло.
— Минутку внимания! — народу дохрена, почти полсотни человек, столов много, хуй докричишься. Но стало проще, когда все затихли. — Все вы знаете, зачем мы тут собрались, конечно же, чтобы как следует в честь моего приближения к старческому маразму прибухнуть, — дождавшись, пока смешки стихнут, я продолжил: — наверное, я к нему ближе, чем сам думаю, потому что сегодня случилось ещё кое-что, кроме моего рождения тридцать лет назад. Я и сам сомневался, что такое вообще в моей жизни произойдет, но в мае решил, что была не была, так что сегодня женился на вот этой вот чудесной девочке, — Катя встала, когда я поманил ее, и прижалась к моему боку, позволяя обнять себя за плечи.
Некоторое время стояла тишина. Действительно, для меня это был сверх меры нетипичный поступок. Я не заметил, кто первый засвистел, но вскоре нам хором кричали «горько». И было что-то особенное и приятное в том, чтобы доказать всем ее статус глубоким неторопливым поцелуем.
Катерина сидела слева, как обычно, жевала печёные овощи и грудку. Я вдруг только сейчас заметил, что вилку она держит левой рукой, а правой обнимает мой локоть.
— Если тебе неудобно, давай отодвинусь, — тихо предложил я, касаясь носом ее виска.
— Нет, нормально, — пожав плечами, девочка довольно уверенно наколола на вилку кусочек кабачка. Припомнив наши совместные приемы пищи, я обнаружил, что она всегда ела левой, но пишет точно правой, нет сомнений, — мама была левшой, так что отец приучал меня тоже ей быть, но получилось только за столом.
Судя по тому, как она замялась перед уточнением, воспоминания не из приятных.
— Ну как тебе удобнее, — вздохнув, я глотнул отборнейшего вискаря и прикрыл глаза.
Мой батя был, без преувеличения, охуенным батей. Я его обожал, да и характером в него пошел, только гадливость от матери взял. Единственное, чего я себе никогда не позволял — допускать бабу в дела и лебезить перед ней. Мать вечно ноги о него вытирала и творила, что хотела. Но мужиком он был классным, да. Возил нас с Русиком на рыбалку, ходил с нами в зоопарк, вечером мог полежать с нами и почитать сказку, если не был на стрелке.
Ближе к полуночи, когда веселье ещё только находилось на своем пике, Катя в очередной раз зевнула, да так, что аж челюсть щёлкнула. Я без всяких отправил ее спать в снятый на ночь домик, да и хули ей делать среди пьяных мужиков. Другое дело, что пьяный мужик припрется к ней в койку и потребует свой подарок на днюху.
В районе часа пришлось отпустить официанток, у которых кончилась смена, они начали убирать со столов. Гости начали рассасываться, а меня уже нехило так штормило, но голова оставалась почти ясной.
Зато, когда я завалился в спальню, в ушах зашумело от возбуждения при виде новоиспеченной жёнушки, мирно спящей спиной ко мне в моей футболке. Первая брачная ночь должна быть фееричной, разве нет?
Кое-как, с трудом распустив шнурки берцев, я забрался к ней и почти ласково тяпнул за шею, за плечо, за протянувшиеся ко мне руки. Жаркий, глубокий поцелуй только раззадорил. В принципе, сегодня не только у меня праздник, можно и побаловать. А то уж сильно редко я это делаю.
Задрав на ней футболку и стянув абсолютно не нужные трусы, я сполз пониже и с удовольствием вылизал ее. Катя, как и всегда, текла и стонала, как порнозвезда, слабо цепляясь за мои руки на своей груди. От бешеных ударов сердца и выпитого стало жарко и душно, я стянул футболку, торопливо расстегнул штаны. Тесно прижимаясь к девочке, раскрасневшейся и напряженной, я мягко вставил, поцеловал ее, поймав стон. В такие моменты, когда она от безвыходной страсти царапает мою спину, мне кажется, что я могу горы свернуть, если она попросит.
Уже утром, маясь похмельем, я буду смутно вспоминать, что было и как. Сейчас для меня есть только она. К ошейнику и браслету прибавились ещё знаки принадлежности, гладкие, серебряные, почти скромные. Но такие, чтобы все знали. Моя девочка будет мне принадлежать всегда, вместе со своими стонами и охуенной глоткой.