По пути в торговый центр позвонил маме, как обычно после посещения Олеси.
— Да неужели, — язвительно, без приветствия, напоминая, в кого у меня такой ублюдский характер.
— И тебе привет, ма.
— Ты все еще якшаешься с теми бандитами?
Блять, да они уже все в костюмах ходят давно, куда им в бандиты, ебана.
— Скорее, они якшаются со мной, — я сунул в зубы сигарету, прикурил, пока стоял на светофоре. Со всеми этими нервами походу опять начну паровозить, а то, вроде, достиг всего пары в день, — слушай, я тебе деньги же присылаю, не похер ли, откуда они?
— Не матерись при матери! — я закатил глаза так, что аж стало больно. — Внуки у меня когда появятся, а?
— Во-первых, мадам, я вам сын, а не конвейер по детопроизводству, — паркуясь на стоянке, я прижал телефон к уху плечом, чтобы освободить правую руку, — во-вторых, Максим до сих пор думает, что у него нет бабушки со стороны отца, могла бы и приехать.
— Ты это серьезно? — так обрадовалась, надо же.
Правда, мой дикий гогот все испортил, она разозлилась и бросила трубку. Ну а хули, с таким отношением ко мне я ей своих детей не доверил бы, если бы у меня они были. Ладно, по крайней мере, я после этого разговора не самый обиженный остался, обычно она меня доводит до ручки.
Два имеющихся зоомагазина меня не особенно порадовали, все не то совсем. Правда, продавец в одном отыскала среди нового товара, который еще не разложили, то, что мне понравилось. Попытавшись поточнее вспомнить вчерашние ощущения, я решил, что вполне подойдет. Ошейник из плотной матовой кожи, с бархатистой внутренней стороной и без лишнего количества металлических элементов. Вроде как, нержавейка тут, можно и не снимать перед душем. Представив, как он будет смотреться на ее длинной шейке, я был вынужден очень медленно прогуливаться к машине, чтобы остыть.
На стоянке у универа, куда я приехал в полвторого, обнаружился большой босс. Мы поздоровались, закурили — все как в старые добрые времена. Подтянулся Семен, потом их бабенки. Попиздев немного за жизнь и узнав координаты нужного декана, я пошел выполнять обещание решить проблему.
Мне пришлось почти двадцать минут ждать, пока эта тетка соизволит прийти. Я уже начинал злиться, так что сходу посулил ей все смертные кары, если она кому-нибудь что-нибудь ляпнет про мою нижнюю.
— Ничего вы мне не сделаете, молодой человек, — высокомерно ухмыльнулась она, до безобразия напомнив мне мою маман, — а она заслужила.
— Заслужила? — приподняв бровь, я удобнее устроился в кресле. — Не кажется ли вам, что вы охуели? — и, перебивая возмущенно закудахтавшую деканшу, продолжил: — Это ее отец был больным ублюдком, если помните, а она сама сыграла в Павлика Морозова. С какого хуя она должна какой-то левой бабе еще что-то платить? И насчет “ничего не сделаю”, — набрав номер ректора этой шараги, с которым буквально месяц назад сидел за одним столом в бане, я подождал пару гудков, — Валерон, здоров! Ага, я вот тут по делам в универе твоем, заскочу? Слушай, ты же можешь уволить декана? Ну, пока не надо, не торопись, это так, чисто в теории спрашиваю. Ага, щас приду, — картинным жестом убрав мобильник, я скептически уточнил: — мы пришли к взаимной договоренности?
— Пришли, — кисло ответила деканша.
По пути к кабинету ректора я написал Катерине, что решил проблему и в три буду ждать у главного входа. Выпив кофе с коньячком и от души потрепавшись за жизнь, без пяти три я все же засобирался. Если у Кати беспричинно начнут провисать оценки, я еще раз сюда наведаюсь, только уже не с теоретическими вопросами.
Стоя у дверей, я прятал руки в карманах от холодного ветра и все думал, покусывая фильтр незажженной сигареты. Чего творю, а? Она мне только отсосала, а я уже бегаю утрясаю ее локальные пиздецы. Не спорю, отсосала богически, но блять. С другой стороны, про возраст уже можно не спрашивать, раз в универе учится, да? Хотя, если первый курс, ей может быть и семнадцать, мало ли, может и меньше, хрен ее знает, какая она там вундеркиндер. Надо все-таки спросить, минет еще куда ни шел, а трахать малолетку я точно не буду, ну нахуй. Не посадит никто, конечно, а вот совесть будет по ночам злобно в уши шипеть, не надо давать ей еще один повод.
Когда она вышла среди своих соплеменниц, я прикусил фильтр, чтобы не улыбнуться. Такая ошарашенная мордашка, хотя я предупредил, что буду здесь. Катя осторожно ко мне приблизилась, как к клетке с медведем, честное слово. Если уж я решаю ее проблемы, а она моя нижняя, все должны об этом знать. Так что я вытащил сигарету и чуть наклонился. Девочка правильно поняла, приподнялась на носочки. Это даже поцелуем не назовешь — смазанное прикосновение приоткрытых губ, но достаточно. Поцелуи будут дома.
— Надо заехать чё-нибудь пожрать взять, — я прикурил по пути к машине, — а то у меня есть только пиво. Что хочешь?
Я заехал в кулинарию, в булочную, даже поездил немного кругами по городу, просто чтобы понаблюдать за выражением ее лица. Напряженно ждет, когда уже можно назвать меня хозяином, нервно колупает ноготь, все поглядывает. Так трогательно.
Все же доехав до дома, я забрал из багажника пакеты, закрыл машину. Катя ходила за мной хвостом, как привязанная, пряча нос в высоком воротнике темной парки. Ботинки эти меня подбешивать начинают. Купить ей, что ли, нормальные берцы? Восьмое марта вон через две недели, а то и меньше, можно сразу летние. На практике, летние можно носить весной и осенью, летом для них слишком жарко, даже я в кроссовки переобуваюсь.
— У меня для тебя есть подарок, кстати, — доставая ключи из кармана уже в лифте, я с удовольствием проследил, как она дернулась и попыталась расслабиться.
— Для меня? — сглотнув, девочка уже явно перебирала варианты.
— Скорее, для моей нижней. Вы же одно лицо? — рвано кивнув, Катерина явно прикусила губу. — Значит, для тебя. А теперь еще пара моментов, которые надо обсудить, — отпирая дверь, я поставил пакеты на пол, — тебе лет сколько?
— Девятнадцать, — я тихонько, чтобы она не слышала, облегченно выдохнул.
Видимо, она молодо выглядит, потому что не красится. Пошла у девчонок мода моську штукатурить до неузнаваемости, кошмар какой-то. Ладно замазанные прыщи или подведенные глаза, но с таким боевым раскрасом ходят, шо пиздец.
— Если тебе не нравится что-то из моих действий, я должен об этом узнать, понятно? — девочка кивнула, нерешительно топчась на пороге. — Мы еще не играем, так что делай, что хочешь.
Она стащила куртку, разулась, тихо спросила, можно ли ей сходить в душ. Как меняется ее поведение в моем логове, сразу будто меньше делается, преданно заглядывает в лицо. Не нижняя, а чудо какое-то.
Запихав еду в холодильник, я в легком мандраже походил кругами по комнате. Настоящего, хорошего подчинения не было уже пару лет, наверное, все со злыми взглядами и огрызаниями. Так, нахуй спальню, будем на диване, сидя удобнее. Так что я сходил за презиками и своей любимой короткой веревкой, грубой, давно распушившейся в местах, куда часто приходились узлы. Она будет проскальзывать по коже при движении рук, натирая, девочке понравится. Потом, правда, чтобы не было раздражения, надо смазать кремом, если у меня еще остался. Становилось жарковато, так что я сменил свитер на футболку. Дом не должен раздеваться, это участь саба, я вон даже не разулся. Можно было бы просто выебать ее, выдрать пожестче, чтобы кричала и просила, но это позже, это не так интересно.
Стукнула дверь ванной. Блять, как же мне сейчас будет хорошо…
— Нравится? — я вручил ей еще запечатанный ошейник.
Она рассматривала подарок, я рассматривал ее ноги, почти не прикрытые полотенцем. Отличный выбор, девочка, хвалю.
— Да, хозяин, — тихонько, кажется, вполне искренне.