Запретив мне туда заходить, он сам сделал один-два остородных шага внутрь, а я стоял у входа. Отсюда было уже нечего выносить, в нефе был только падавший через крышу мусор, зрелище этого разрушения производило грустное впечатление. Над головой ветер бился о сгнившие балки, его свист напоминал жалобный стон. Пара неразличимых надписей на стенах и полу свидетельствовали о былых славных днях. Каменные плиты под ногами были в том же плачевном состоянии что и крыша, зияющие повсюду провалы указывали на находившиеся внизу склепы. Что могло заставить кого-то придти сюда? С неприятным чувством я всматривался в зловещую тьму.
Гарретт осторожно крался дальше, дыхание перехватывало от того, что каждый его шаг мог стать последним, если провалится пол. Мысленно спрашивая самого себя, не вниз ли он собрался лезть, я уже знал, что именно так и есть. Но каким образом? Из нефа в подземелья не вела никакая лестница, вход в ризницу, как было видно, тоже обрушился, завалив помещение внизу. Это же чистое самоубийство – даже просто приближаться к провалам.
Еще шаг – и часть каменного пола с оглушительным грохотом обрушилась прямо перед Гарреттом и где-то несколькими метрами глубже разлетелась на куски. Вор ловко отпрыгнул назад и теперь смотрел с края вниз, прикидывая расстояние, а меня прямо парализовало со страху. Дыра казалась слишком узкой, чтобы соваться туда, кроме того у него для не было ни оснащения для лазания, ни сил для этого. Конечно, я знал, что отговорить его не удастся, разговоры о ранении ничего не дадут. А еще я знал, что процесс лечения нарушился, потому что он не давал себе покоя, постоянно двигая раненой рукой, и она регулярно кровоточила. Ну и поскольку ничего нельзя было вбить в его настырную башку, приходилось стоически воспринимать всякие последствия и постоянно (вопреки его упорному сопротивлению) менять повязку, если вдруг проступали кровавые пятна.
Теперь вор осторожно ощупал край провала кончиками пальцев, а затем, резко поднявшись, с такой силой пнул его, что меня от ужаса едва не вынесло из церкви. Плита поддалась и, громыхая, обрушилась в подземелье. Снова последовала сцена балансирования, каким-то чудом ему удалось не свалиться в дыру, ставшую сейчас размером со взрослого мужчину. Внимательно поглядев вниз, он оценивающе рассматривал потолочные балки. Здоровая рука ухватила лук.
Я не понимал, что он задумал, * а мы понимаем, правда здорово? наблюдая за всем со смиренной покорностью. Гарретт вытащил из колчан еще одну невиданную стрелу, без кристаллического наконечника, а с неким утолщением, напоминавшим клубень какого-то растения. С трудом удерживая лук, насколько позволяла больная рука, и поймав мой вопросительный взгляд, он с гримасой пояснил:
– Очень нужная вещица, подарок одной знакомой.
Затем, высоко подняв лук, сразу же выстрелил, наверно из-за боли не мог долго целиться. Стрела с тупым звуком глубоко вонзилась в одну более-менее надежно выглядящую балку, а затем вниз скользнула длинная, толщиной почти с руку лиана – слегка покачавшись над головой, она спустилась в темное отверстие на полу. Очень хотелось подбежать и потрогать эту вещицу, ведь она действительно выглядела как живое растение. Невероятно, как она могла так быстро вырасти из этого клубня?
Гарретт остался доволен сделанным выстрелом, схватился за лиану здоровой рукой и заскользил вниз. „Ну вот, вечером опять придется менять повязку“, со вздохом подумал я. Прислушивался, как он бродит там внизу, а еще очень надеялся, что этот шум не расзнесся по темным закоулкам и что сейчас в склеп не ковыляют орды отвратительных зомби. „Ни в жизнь не полезу туда“, сказал я самому себе, а Гарретт как раз велел потихоньку следовать за ним, нетерпеливо спросив при этом, не прирос ли я к полу. Все во мне протестовало предстоящему действу, однако канючить и жаловаться не имело смысла. Осторожно, стараясь следовать его маршруту, я приближался к дыре, все время опасаясь провалиться сквозь пол в соседний склеп или быть раздавленным низко нависшей трухлявой балкой. Но старая церковь проявила милость к будущему хаммериту, и вот уже мои пальцы нерешительно ощупывают загадочную лиану.
Это и впрямь оказалось растением, притом весьма живым и даже более живым, чем обычные деревья и травы, стебель прямо-таки вибрировал от текущих по нему соков. Кем была, интересно, та самая подружка Гарретта, если могла подарить такое? Наверняка одной из ведьм-язычниц. Я знал, что мои братья и язычники находились в состоянии вечной войны и даже осознавал, почему решил стать хаммеритом – из-за ненависти к почитателям Обманщика. Раз они обожествляли Лесного лорда, значит, были виновны в смерти моих близких и нет им прощения.
Карабкаясь вниз по упругому жгуту (а это у меня хорошо получалось, потому что в детстве приходилось много лазать, да и стройное телосложение помогало), я иногда делал перерывы – не потому, что устал, а из-за внутреннего напряжения и нежелания расстаться с ясным солнечным днем.
Понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте, когда ноги вновь коснулись пола. Сквозь дыру падали мутные лучи, освещая выстроившиеся рядами саркофаги. Гарретт наверняка уже позаботился о том, чтобы очистить их от посмертных даров (если таковые еще сохранились). Он как раз изучал один из саркофагов, читая вычурную надпись. Тяжелые крышки казались нетронутыми из-за покрывавших их толстого слоя пыли. Не было ни малейшего признака того, что кто-то тут побывал и шарил внутри. Я вроде как немножко успокоился, но все равно внутри не засыпало чувство настороженности. Гарретту в этот раз не надо было меня ни о чем просить, я сразу же приступил к чтению, понятное дело – чем быстрее прочитаю, тем скорее выберусь из проклятого склепа. И потому отчаянно сражался с тусклым светом и затейливым шрифтом.
Здесь были похоронены самые достойнейшие из монастырских братьев. С одной стороны помещения, там где по моим расчетам находилась ризница, сквозь свалившиеся глыбы еще видна была маленькая винтовая лестница, ведущая наверх, а больше ничего особенного. Стены были гладкими, без украшений, лишь изображение молота на каждой. Прочитав множество незначительных надписей, я был вынужден остановиться и дать отдых уставшим глазам, облокотившись одной рукой о стену в пустой нише напротив лестницы, а другой массируя лоб.
Гарретт тоже был погружен в чтение текста на одном очень древнем саркофаге и выглядел очень сосредоточенным. Нечто смущало его и я не отваживался спросить, что именно. Тем временем мои пальцы что-то нащупали на стене, некое углубление со множеством маленьких дырочек. Сначала я совсем неосознанно провел по нему рукой, потом осознал, что это не обычный разлом в стене. Тогда я выскреб из углубления всякий мусора и сдул оставшуюся пыль, которой накопилось так много, что вокруг образовалось облачко серого цвета, глаза заслезились и поначалу даже не хватало воздуха. Тогда стало видно, что находка имела четкую форму и была сделана не из камня, во всяком случае, я не встречал подобной разновидности. Пять небольших дырочек находились в углублении трапецевидной формы, чьи стороны были как бы втянуты и поэтому оно походило на звезду. Четыре отверстьица расополагались более-менее на концах лучей, а самое большое пятое – в середине. Я еще раз провел по ним пальцами, удивляясь свойствам материала – округлая вделанная в стену пластина величиной с ладонь, черная как эбеновое дерево и идеально гладкая.
Обернувшись , я чуть было не столкнулся нос к носу с уже стоящим за спиной Гарреттом. Он не заметил мою уже привычную полуобморочную реакцию и тихонько присвистнул сквозь зубы. Кончики его пальцев чутко ощупали символ, затем окружающую поверхность стены.
– Да, тот, кто это сработал, был мастером своего дела. Без ключа нам никогда не войти.
– Без ключа?
– Такая штуковина, что смогла бы отпереть обсидиановый замок.
– Обсидиан?..
– Этот черный камень. Видишь, здесь что-то вроде замка. Готов спорить на свою правую руку, это то самое, что разыскивал Хранитель Горан.
Мне стало дурно от мысли, что мы на шли то же самое, из-за чего вся кровь Хранителя оказалась на траве кладбища. Не требовалось много воображения, чтобы представить грядущие беды.