– Кто-то был недостаточно осторожен, – констатировал вор, потрогав булыжник в этом месте. – Еще не совсем высохло.
Конечно же пятна оказались кровью, на полу тоже осталось несколько капель. Тот, кто угодил в эту ловушку, в общем-то родился в рубашке, так как смог уйти отсюда своими ногами.
Помещение, в котрое вела шахта с лестницей, было очень просторным и неправильной форму. В мелькающих тенях я различил стены, сложенные из массивных светло-коричневых блоков. Наверное, понадобилось бы с десяток взрослых мужчин, чтобы лишь сдвинуть один такой с места. Не вызывало бы никаких сомнений, что эти стены воздвигнуты здесь на веки вечные, если бы не одна из них, находившаяся как раз напротив нас и павшая жертвой прошедших столетий. Обрушившись, она открывала ранее скрытый и оберегаемый от посторонних глаз проход. Тут бы и конец нашему пути, если бы не отверстие, пробитое кем-то справа от места обвала. Нет, не пробитое – слово выкопанное подходило куда больше. Дыра выглядела как исполинская мышиная нора и была так велика, что туда не сгибаясь мог пройти взрослый человек. По той уверенности, с какой Гарретт направился туда, стало очевидно его знакомство с этой пещеркой. Я же немного мешкал, поскольку догадывался о том, кто проложил этот ход и не особенно жаждал встречи с кем-то из строителей.
На свете было лишь одно животное, которое рыло подобные норы и отнюдь не славилось своим безобидным нравом. Я еще ни разу не видел вблизи живого буррика и не жалел об этом. Мать говорила, что они отдаленные потомки драконов из темных времен, о которых рассказывали некоторые наши легенды. Буррики были ростом выше человека, весили примерно так же, как взрослый, хорошо откормленный бык и передвигались на задних ногах, пригнувшись и скрючив на груди маленькие передние лапки. Безволосое тело сплошь и рядом, как у большой змеи, усеивали чешуйки. Маленькие зеленые глазки находились по бокам головы, а в огромной пасти наверняка торчали длинные и острые как ножи зубы. Кроме того они могли выдыхать огонь, так мне рассказывал Беппо. Я не больно-то доверял его байкам, но при виде такой здоровенной вырытой в камне дыры мой скепсис куда-то пропал, сменившись боязнью.
Гарретт не стал брать с собой факел и я уже приготовился плестись в кромешной тьме, но, как оказалось, ошибался. Сперва было темно хоть глаз коли, но затем тут и там стены норы тускло замерцали зеленым. Осторожно подойдя поближе, я с удивлением убедился, что призрачное сияние исходило от росших там грибов. В их свете легче было продвигаться вперед по норе. Воздух тоже изменился – прежде сухой и прохладный, теперь он стал теплее и словно овевал мое лицо чьим-то сырым дыханием.
Никакие плюющиеся огнем ящеры не поджидали нас за поворотом, когда мы достигли выхода из норы. Я быстро вышел наружу, радуясь тому, что не попал в зубы буррикам. Рука Гарретта вовремя ухватила мой плащ и рванула назад от зияющей глубины внезапно разверзшегося впереди ужасного обрыва. Попятившись, я пораженно посмотрел вниз. Там тоже светились грибы, неустанно рассеивая мрак своим мерцающим ярким сиянием. В ста пятидесяти футах под нами сверкала глянцевито-черная поверхность воды, а над головой распростерся гигантский скальный купол. Отвесно падающая противоположная стена вся была испещрена многочисленными норами, полыхавшими зеленым светом. Наверное, в них рос какой-то особый вид мха. * почему мха? Мне показалось, что в одной норе что-то шевелится. Я пытался разглядеть получше, но ничего не вышло.
Мы стояли на узком балконоподобном выступе, соединявшим покинутый нами выход с точно таким же слева. Я молился о том, чтобы Гарретт не решился на головоломный прыжок через обрыв и молитва эта была услышана. Он уже нетерпеливо волок меня дальше. Быстро пройдя по следующей норе, мы оказались в зале с высоким потолком, подпираемым массивными, искусно украшенными колоннами. Я понял, что нахожусь сейчас с обратной стороны обвалившейся стены. Здесь тоже кто-то зажег факел, а свет грибов и теплый воздух остались в туннелях бурриков, опять стало зябко.
Зал поражал своим великолепием и заставлял робеть. В стенах находилось огромное множество ниш, большинство закрыто тяжелыми плитами с тонко выгравированными и изъеденными временем символами. Тишина стояла почти торжественная и потому наши тихие шаги по зеркально отполированному полу казались страшным шумом. Здесь было нечего опасаться бурриков, но в тенях между колоннами мог скрываться кто угодно. Я держался поближе к своему спутнику, с неприятным чувством оглядываясь кругом.
Движения Гарретта вдруг замедлились и стали более осторожными – он что-то уловил. Я каждую секунду ожидал от него знака – укрыться в тени и вести себя тихо. И вдруг в голове мелькнула жуткая мысль: а что будет со мной, если с вором что-нибудь здесь случится? Ведь без него мне сразу крышка – угожу в следующую ловушку или стану обедом буррика, если прежде мертвяк не разорвет меня в клочья или встретившиеся бандюги не учинят надо мной быстрый и кровавый самосуд. Я злился на самого себя – во-первых, из-за неспособности побороть беспомощность, во-вторых из-за собственного эгоизма и, наконец из-за того, что верно оценил свои шансы на выживание, поскольку целиком зависел от Гарретта. В который раз захотелось узнать – как он вообще согласился взять на себя такую обузу? Ведь я все время болтался возле него как приклеенный и наверняка ужасно мешал.
Его рука сжала мне плечо, это и было сигналом. В мгновение ока я как можно тише шагнул в тень, спрятался за колонной и не шевелился, крепко сжимая флакон со святой водой. Гарретт тоже куда-то скрылся. Напрягая слух и безуспешно пытаясь поймать те звуки, что встревожили вора, я каждую секунду ожидал услышать бешеный рев, который был мне уже так хорошо знаком, но случилось другое. Фигуры, вынырнувшие из-за угла, были более чем живыми, но от них у меня по спине пробежала дрожь, словно от вида надвигающегося и до отвращения сгнившего зомби.
Крысюка я сразу узнал уже по походке. Когда он оказался в свете факела со своими бессменными напарниками, без которых его пока еще не доводилось видеть, стало заметно, что бандит просто клокотал от бешенства.
Я задержал дыхание, крепко прижав к груди бесполезную бутылочку, как будто ее содержимое могло превратить Крысюка в пыль. И куда только спрятался Гарретт? Как сквозь пол провалился.
– Черт побери, Лестер, ты ведь совсем не знаешь, где этот вход, так уж и скажи! – прошипел Крысюк своему спутнику-амбалу. Тот выглядел несколько растерянным, вертя так и эдак в свете факела клочок бумаги.
– Да погоди чуток, сейчас...
– Ты уже два часа говоришь „сейчас“ – проныл второй член крысючьей „свиты“, держась за голову. Он был бледен, передвигался неуверенно, а на виске запеклась кровь. Да, это именно ему посчастливилось ощутить на себе действие каменной ловушки.
– Заткни пасть, болван! – злобно цыкнул на дружка Крысюк. – Хочешь, чтобы вся местная дрянь сползлась сюда? Сколько нужно времени, Лестер?
– Ага... Мы должны... пойти вот так.
Что-то шевельнулось в тени позади Крысьей Рожи, он ничего не замечал. Я думал, что это Гарретт, но внезапно раздавшийся неистово-яростный рев все расставил на места. Все трое вздрогнули, заметавшись.
– А, проклятье! – заорал Крысюк, совсем неизящно сдергивая лук с плеча (уж не знаю, у кого он его отобрал), его спутники выхватили мечи. Они, пятясь, отступали от существа, устремившегося к ним с неукротимой злобой. Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к виду мертвяков. Некогда это был мужчина, а сейчас зомби, едва прикрытый истлевшими лохмотьями, имел лишь самое отдаленное сходство с человеком. Одна глазница зияла пустотой, мышцы давно высохли и съежились, из-за этого рот монстра перекосился в гротескной гримасе. Оголенный череп кое-где еще покрывали лоскуты кожи. Вытянув свои почти лишенные плоти костяные руки, тварь пыталась схватить ими громил. Крысюк выстрелил в него обычной стрелой, промахнулся в спешке, чертыхнулся и полез за новой, а его кореша уже удирали во все лопатки. Эхо отвратительного сиплого рева зомби гулко разносилось по залу, это наверняка привлекало внимание всей шляющейся поблизости нежити. Нужно было как можно скорее уносить отсюда ноги, чтобы не угодить в серьезную передрягу. Всего лишь через несколько секунд в отдалении послышался ответный яростный рев, ему вторил еще один.